Запомните нас такими - [40]
Вдруг почувствовав ответственность за репутацию Америки — ведь не может же быть, чтоб вся она была такой? — я сказал, что где-то на окраине Вашингтона, говорят, есть сказочный, уютный Джорджтаун, городок интеллигенции, богемы, элиты. Сопровождаемый насмешками — а потом и оскорблениями, — я вел всех за собой, иногда наводя справки у бездомных негров, нахохлившихся на скамейке. Вашингтон не менялся — те же улицы, те же дома.
— Вы что, не понимаете? Он же — абсурдист! Он пишет свой рассказ! — крикнул молодой поэт.
Легко быть скептиком — сразу получаешься умным. Но кто-то должен вести, осыпаемый насмешками. Некоторые, плюнув, уходили — но куда тут можно уйти? Везде — одинаково. И вдруг после полного отчаяния — со мной осталось только двое друзей — мост через извилистую речушку, и запах травы, и маленькие, затейливые домики Джорджтауна — каждый на свой лад. Значит, если верить, все же можно дойти? Дойти до настоящей Америки, а не той, что для дураков?
Впрочем, вдохнув вольный воздух Джорджтауна, мы пошли назад.
Наши в Нью-Йорке: объятия будущего
И вот — третий мой прилет в Америку. Глухо заложенные уши, пропали все звуки, в том числе и шум самолета, только гулко отдаются в голове звуки глотания. В иллюминаторе все еще облака — и вдруг резкий вираж, и прямо за стеклом ужасающий вид: гигантские небоскребы, торчащие почти горизонтально, зато мост и водная рябь встали торчком. Разворот — и пейзаж этот исчезает. Все крупно начинает дрожать и дребезжать, все вцепляются в ручки кресел. Попытка — сделать так, чтобы падающая с неба стальная гора мирно покатилась по бетонной дорожке. Бац! Мы ударяемся, прыгаем... еще раз... и, прыгая, катимся! Ура!
За стеклом мчатся какие-то дикие кочки, поросшие сухой травой... Прилетели в первый город мира? Не похоже пока: вдали пыльные будки, пейзаж какой-то степной.
Встают, открывают верхние багажники, вытряхивают оттуда пальто... Тут жара, говорят. Что ждет нас в великом городе? Как там наши? Первый приезд — радостные встречи, выпивки на кухне до утра, хохот, песни — все как у нас, никто не сломался! Второй раз — больше по телефону: «А ты как?» — «А ты?»... долгие паузы... Найдется ли в этот раз о чем говорить? Приятна ли им такая ревизия? К тебе бы ездили такие ревизоры: «Ну как ты?» — «Отвратительно!»... но ведь этого не скажешь! Приходится бодриться, улыбаться, что делает мучительную жизнь еще мучительней.
Не бойтесь, друзья! Я все понимаю... понимаю по себе. И если вам неохота будет видеться — я отстану, представив на вашем месте себя: ты-то сам чем можешь похвастаться? То-то и оно. А почему-то в Америке все должны преуспевать — и хвастаться, отчитываться перед тобой. Уймись! Исчезни! Приехал по делу — вот и делай его. И отбрось свои нелепые претензии к живущим в Америке, не вешай на них неподъемное, они живут как-то — и уже хорошо. Спрячь свой блокнот с телефонами, не мучь людей.
Петербургская писательница Вика Беломлинская, живущая теперь в Америке, рассказала мне однажды замысел рассказа «Постричь пуделя». Разные люди встречаются раз в год у парикмахерши, постригая своих пуделей, и невольно мучают друг друга, спрашивая и отвечая на вроде бы вежливый вопрос: «Ну как ты?». У кого-то умер муж или сел в тюрьму сын, у кого-то сорвалась важная работа — и тут вот это докладывай! Постепенно привычка эта — задавать вопросы — уходит, и только один бодрячок продолжает всех спрашивать: «Ну как ты?» Не буду ему уподобляться — тем более и сам я далеко не бодр. На себя посмотри! У них, по крайней мере, не стреляли из пушек по парламенту и цены не повышали в тысячу раз, как у нас!
Мы прошли уже по резиновому коридору, потом — легко, даже удивительно! — через паспортный контроль, таможенник даже не глянул. Потеряли к нам интерес. Что может привезти необычного человек из России? Да ничего.
Разъезжается стеклянная дверь. У стенок стоят встречающие... и меня уже встречают — не радостные друзья, как раньше, — романтика в прошлом! Стоит кудрявый незнакомый парнишка с моей фамилией на листке и смотрит вопросительно на всех. Я прилетел к незнакомым. Увижу ли своих? И — что в них увижу? Наверное, я так страстно хочу увидеть их, чтобы сравнить их жизнь со своею: кто проиграл? Кто выиграл — кто уехал, как они, или — кто остался, как я?
И жадно допрашиваю парня, который ведет меня через раскаленную площадь в прохладный лимузин.
— Ну и жара у вас в мае! Это что же, всегда так? — Начинать лучше с погоды. Подтекст понятен: да, нелегко вам жить тут!
— Это еще что! — простодушно отвечает он, выруливая со стоянки. — Вот летом тут действительно нечем дышать! Стоишь — и через улицу страшно перейти, так все накалено!
— Ну и как же вы? — Вопрос как бы сочувственный, но полный азарта: как тут мучаются они? Так же, как мы, — или больше?
— Да ничего... Терпим! — улыбается он.
Мы едем среди грохочущих скреперов, бульдозеров, спешно строится какая-то параллельная дорога, грязь и пыль. Когда-то СССР называли страной вечной стройки, а оказывается, вечная стройка — это нормально. Жалко, что у нас теперь ее нет.
На обрыве появляются первые патриархальные домики с крылечками, и я взглядом знатока осматриваю их.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.