Заплесневелый хлеб - [12]

— Мы знаем ее уже наизусть, — заявил Паоло. — Расскажи нам какую-нибудь другую.

— Нет, эту, эту, — сказала Джина. — Я ее не помню.

— Невелика беда, что знаете, — отрезала мать. — Сидите тихо и слушайте.

Не то чтобы ей хотелось рассказать именно эту сказку, но никакой другой она сейчас не могла припомнить. Рино положил ей на колени руку и головку, но она ничего не сказала, чтобы этого не заметили другие дети. Ассунта отложила вязанье и, обхватив руками голову ребенка, прижала ее к себе.

— Жили-были когда-то… — начала она.

— Мама, помешай сначала в печурке, — прервал ее Паоло, — а то она совсем погасла.

Мать взяла совок и тихонько поворошила пепел.

— От этого не станет теплее, — запротестовал сын.

— Жар надо сохранить для отца! Он, верно, совсем промок.

Паоло замолчал, но она забыла про сказку. Ей хотелось сидеть тихо, прислушиваясь, не пришел ли муж…

Каждый день она с нетерпением ждала возвращения мужа. Даже теперь, когда она устала от такой жизни. Она любила его. Ведь она вышла за него по любви, после того как они семь лет украдкой встречались и переписывались. Ее родственники были против их брака, потому что он ремесленник и работа у него сезонная, да к тому же «горячая голова». Но что принесли ей четырнадцать лет супружеской жизни? Нужду и лишения, которые росли с каждым днем, с рождением каждого нового ребенка. Всякий раз при очередной беременности она оправдывалась перед родственниками, словно была в чем-то виновата:

— Не могу же я отделаться от ребенка. Говорят, дети — это богатство. Будем надеяться. Я люблю детей. Сама я росла всегда одна. Червяк в земле и тот кормится, прокормимся как-нибудь и мы!

— Мама, а сказка?! — напомнила ей Джина. — Не то я пойду спать. Я хочу спать.

Ассунта крепче прижала к себе головку Рино и начала:

— Жили-были в одной стране, быть может, в такой же, как наша, мама, папа и пятилетний мальчик. Была зима, и стояли сильные холода. Топить было нечем, и мама засветло положила мальчика в постельку. «Так тебе будет теплее», — сказала она ему.

Она думала, что продержит мальчика в постельке до вечера, когда муж принесет им что-нибудь поесть. Случилось это в субботу. Муж ее работал батраком в поместье одного синьора, в тот день у него была получка.

Ассунта рассказывала сказку усталым голосом, как придется, не подбирая слова. Она окончила только три класса начальной школы, и речь ее была неправильной; иногда, пытаясь оправдать этот свой недостаток, она говорила, что за четырнадцать лет нужды и возни с детьми все перезабыла, а что прежде, в молодости, она говорила правильно и писала совсем без ошибок.

Но сейчас сказка не клеилась у нее совсем по другой причине. Она начала всерьез тревожиться за мужа. Не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья? А что, если он с горя утопился? Ведь он ушел из дому в полном отчаянии.

— Я этого больше не вынесу, — сказала Ассунта, встав со стула. — С ума можно сойти! Что вам сказал отец? — обратилась она к сыновьям.

Марко понимал, что хотелось бы ей услышать, он и сам рад был бы успокоить ее, но смог лишь ответить:

— Ничего. Он не сказал нам ни слова.

— Только все ходил из угла в угол, — прибавил Паоло.

— Он злится! А чего он этим добьется?!

— Мама, а сказка? — захныкала Джина. — Я хочу спать. Или рассказывай, или уложи меня.

Ассунта тяжело вздохнула и стала рассказывать дальше:

— Человек вернулся домой без еды и без денег. Когда дошла до него очередь, хозяин ему ничего не дал. У хозяина кончились деньги. Он подозвал его и сказал: «Видишь, денег у меня больше нет. Очень жаль, но откуда же мне их взять? Потерпи. Я уплачу тебе на следующей неделе».

«Но ведь у меня дома сын и жена, им нечего есть!» — начал было объяснять человек.

«Не беда, — сказал хозяин, не слушая его. — На следующей неделе я отдам тебе все сполна. Не помрете вы за эти несколько дней». И прогнал его.

Марко, который хорошо знал эту сказку, подумал, что вот и дедушка Паоло тоже никогда не получает все деньги сполна в день получки, и мать, подсчитывая расходы, вечно корит его за это.

— Когда человек вернулся домой, — продолжала Ассунта, — и жена его увидела, что он не принес даже куска хлеба, она очень рассердилась.

«Почему ты позволяешь так с собой обходиться?! Никуда ты не годишься. Заработал, так пусть тебе платят. Булочник не дает нам больше хлеба. Угольщик больше не верит нам в долг. Мы сидим с мальчиком в холоде, без света, а ты даже не можешь получить те жалкие гроши, что заработал потом и кровью. Ну скажи, что нам теперь делать?!»

А тут еще мальчик заплакал и стал просить у матери есть.

«Слышишь? Он голоден! А что я ему скажу? Что я ему дам вместо хлеба? Да отвечай же!»

Бедному человеку стало стыдно. Он не знал, что ответить. Жена его была женщина не злая, и кричала она на него не понапрасну, ей было от чего прийти в отчаяние. Но ведь человек согласился подождать еще неделю только потому, что боялся потерять работу. Он подошел к сыну и долго-долго гладил его по головке, пока тот не уснул.

Ассунта замолчала и прислушалась. По-прежнему ни звука. Сердце у нее билось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется. Приложив руку к груди, она стала молиться пресвятой деве. Дети тоже несколько минут прислушивались. Потом Марко снова попросил разрешения сходить за отцом.