Заплесневелый хлеб - [14]

Джина задремала, положив голову на колени Кармелле. Четверо старших детей затихли. В комнату доносился шум ветра и дождя, время от времени слышался тяжелый вздох матери. Они молча ждали.

Марко не спускал глаз с двери. Он был уверен, что отец вернется. Он просто задержался. Эта уверенность росла в нем по мере того, как дыхание матери становилось все более прерывистым и ее приглушенные рыданья делались все слышнее. Отец не может не вернуться, ведь он такой сильный, такой храбрый!

— Пойдемте, — сказала мать, С трудом переводя дыхание, она пыталась встать. Но у нее не хватило сил. Лучше уж ждать здесь, у погасшей печурки.

— Хотите, чтобы я досказала сказку? — спросила она у детей.

— Нет, не надо, — ответил Паоло, с трудом сдерживая слезы.

— Джина прилегла ко мне на колени, — сказала Кармелла.

Они переговаривались шепотом, словно боялись, что их кто-то подслушает.

— Заснула? Держи ее покрепче. Если хотите, я закончу сказку.

— Нет, посидим так, — пробормотал Марко. — Папа сейчас придет.

Сказку о милосердии божьем дети, особенно четверо старших, знали наизусть. Дальше пойдет: «А потом… старик сказал, чтобы они поискали еще, и человек посмотрел и нашел три яйца… а потом — три яблока… а потом еще кошелек с деньгами». Мать рассказывала им эту сказку уже много раз. Впервые она рассказала ее Кармелле, когда той было всего три года. Тогда Ассунта так же, как сейчас, ждала возвращения мужа. Потом детей стало трое, потом четверо. Теперь около нее сидело шестеро, а седьмая — Карла, — которой исполнилось несколько месяцев, — спала за стеной в колыбели.

Часы стали бить десять.

— Пресвятая дева, защити нас! — пробормотала Ассунта, едва раздался первый удар.

Когда часы пробили в последний раз, Марко услышал звук поворачиваемого ключа.

— Папа! — крикнул он, вскакивая со стула.

— Нет, — возразила мать, прислушиваясь.

— Я уверен, что это он.

Они услышали, что дверь закрылась, но Амитрано обычно закрывал ее не так.

— Это ты, Элиа? — окликнула жена и попыталась разбудить ребенка, которого держала у себя на коленях.

— Да, я, — чуть слышно ответил Амитрано.

В прихожей зажегся свет. Дети переглянулись и бросились туда.

Отец сидел на стуле подле двери. Он перевел взгляд с детей на жену и жестом успокоил ее. Он был растрепан и весь дрожал. С него ручьями стекала вода.

III Поездка в Бари

Ассунта вставала рано. Она всегда вставала рано, а после замужества и вовсе стала подниматься на рассвете.

«Рано встанешь, соседа обманешь», — говаривала она, когда дети жаловались, что она будит их ни свет ни заря. «Кто рано встает, тому бог дает», — шутила она, если чувствовала себя не очень усталой.

— Так рано даже петухи не встают, — возразила как-то Кармелла, которую мать будила первой, потому что она помогала ей одевать младших детей. Но Ассунта только взглянула на девочку, и та сразу же осеклась. Она понимала, что мать права: им нельзя залеживаться, иначе они не управятся с детьми и по дому.

Но в то утро Ассунта встала еще до зари. Она поднялась тихонько, чтобы не разбудить мужа. Ей не спалось: она снова и снова обдумывала решение мужа, о котором он сообщил ей ночью.

Несчастный случай, приключившийся с Амитрано, заставил его отбросить все сомнения. Он увидел в нем своего рода перст судьбы. В этом городке им нельзя оставаться. Это предопределено — возможно, даже с самого дня его рождения. Если он хочет как-то изменить свою жизнь, ему надо уехать отсюда.

В эту ночь Амитрано тоже не спалось. Услышав, что жена встает, он сказал ей:

— Холодно! Зачем тебе подниматься в такую рань?!

Но она продолжала одеваться. Они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить маленькую Карлу, которая спала в колыбели, стоявшей в ногах кровати.

— А ты не вставай, — сказала она ему. — Я тебя позову, как только разведу огонь и согрею немного воды.

При свете лампады, горевшей перед изображением Мадонны на комоде, она прошла в комнату детей, а оттуда — на кухню.

Мастро Паоло тоже услышал, что она встала, но, чтобы не сердить ее, остался лежать в постели.

Окно кухни выходило на маленькую квадратную лоджию. Ассунта открыла ставни и выглянула наружу. Она увидела только крошечный кусочек неба да несколько блестевших на нем звезд.

— Слава богу, хоть погода хорошая. Он не так измотается, и нога у него не разболится.

Но со стороны моря на городок медленно надвигались тучи.

Ассунта подошла к печурке и, положив в нее несколько щепочек, бумагу и горсть угля, стала разводить огонь.

Из выходившего во внутренний дворик полуподвала до нее доносились голоса повара и официантов. Там помещалась кухня гостиницы, и из нее постоянно, особенно в обеденное время, к ним проникали голоса официантов и запахи готовящихся блюд. Летом, когда в кухне начинали жарить рыбу или мясо, ей иногда приходилось закрывать окно. Но если она бывала в хорошем настроении и рядом был муж, она пыталась при этом даже шутить:

— Мы по крайней мере можем питаться запахами. Как ты думаешь, не спустить ли мне вниз пустые тарелки и не заказать ли обед на десятерых?

Не успела она поставить воду на плиту, как на кухню вошел Амитрано.

— Зачем ты встал? Огонь только разгорелся.