Записки о цвете - [8]
28. Подобно тому как есть абсолютный слух и люди, которые его не имеют, можно также думать, что в отношении к видению цветов есть большое количество различных способностей. Сравни, например, понятие ‘насыщенный цвет’ с ‘теплый цвет’. Должны ли все люди знать ‘теплые’ и ‘холодные’ цвета? Кроме того, что определённое разделение цветов просто учат называть так-то и так-то. Разве не может, например, художник вообще не иметь понятия о ‘четырех чистых цветах’ и даже находить нелепым о таковых вести речь?
29. Или ещё так: От чего отказываются люди, для которых данное понятие вообще не является естественным?
30. Задай вопрос так: Знаешь ли ты, что означает «красноватый»? И как ты покажешь, что ты это знаешь? Языковые игры: «Укажи красновато-жёлтый (белый, синий, коричневый)!» - «Укажи ещё более красный» - «Менее красный» и т.д. Теперь ты владеешь этой игрой, и поэтому тебя просят: «Покажи что-нибудь красновато-зеленое!» Теперь рассмотрим два случая. 1. Ты указываешь на цвет (и всегда на один и тот же), например, на оливково-зелёный. 2. Ты говоришь: «Я не знаю, что это значит» или «Такого не существует». Можно склониться к тому, чтобы сказать, что один имеет иное цветовое понятие, нежели другой, или иное понятие ‘...ватый’.
31. Мы говорим о «дальтонизме» и называем его дефектом. Но легко может существовать несколько различных способностей, ни одна из которых, очевидно, не является менее ценной относительно других. - И помни также о том, что человек может жить без того, чтобы замечать свой дальтонизм, пока его не выявит особый случай.
32. Так могут ли всё-таки различные люди иметь различающиеся цветовые понятия? - Сколько-нибудь различающиеся. Различающиеся той или иной чертой. И это не будет мешать их большему или меньшему взаимопониманию, а часто почти вообще не мешать.
33. Здесь я хотел бы сделать общее замечание о природе философских проблем. Философская неясность мучительна. Она воспринимается как нечто постыдное. Мы чувствуем, что не ориентируемся там, где должны ориентироваться. И вместе с тем это всё же не так. Мы можем очень хорошо существовать без этих различий, а также без того, чтобы здесь ориентироваться.
34. Какова связь между смешиванием цветов и ‘промежуточными цветами’? Очевидно, можно вести речь о промежуточных цветах в языковой игре, в которой вообще не создают цвета посредством смешивания, но только выбирают существующие цветовые оттенки. И всё же одно употребление понятия промежуточного цвета состоит в том, чтобы опознавать то смешение цветов, которое создаёт цветовой оттенок.
35. Лихтенберг говорит, что очень немногие люди когда-либо видели чисто-белый. Значит ли это тогда, что большинство употребляет это слово неверно? И как он сам научился правильному употреблению? - Скорее, Он сконструировал идеальное употребление из фактического. Как конструируют геометрию. И «идеальное» не означает здесь нечто особенно хорошее, но только нечто считающееся доведённым до высшей точки.
36. И, конечно же, такое изобретение может, опять-таки, научить нас чему-то относительно действительного употребления. К тому же, может быть так, что мы, например, с научными целями вводим новое понятие ‘чисто-белый’. (Тогда такое новое понятие приблизительно соответствует химическому понятию ‘соль’.)
37. В какой мере черный и белый подобны желтому, красному и синему, а в какой - нет? Если бы у нас были клетчатые обои из красных, синих, зеленых, желтых, черных и белых квадратов, мы не склонялись бы к тому, чтобы сказать, что обои состоят из двух видов составных частей: ‘цветных’ и, скажем, ‘бесцветных’.
38. Вообразим теперь, что люди противопоставляют не цветные и черно-белые изображения, а изображения цветные и сине-белые. То есть: Разве синий воспринимался бы (и т.е. употреблялся) не как настоящий цвет?
39. По моему ощущению, синий устраняет желтый, - но почему я не должен называть нечто зеленовато-желтое «синевато-желтым», и зелёный - промежуточным цветом между синим и желтым, а насыщенный синеватозеленый - чем-то желтовато-синим?
40. В зеленовато-желтом я всё равно не обнаруживаю синего. Зелёный для меня - это особая станция на цветном пути от синего к желтому, и красный тоже станция.
41. В чём меня будет превосходить тот, кто знает прямой путь от синего к желтому? И что показывает, что я не знаю такого пути? - Зависит ли все от моих возможных языковых игр с формой «.. .ватый»?
42. Следовательно, нужно спросить себя: Как это выглядит, когда люди знают цвета, которые не знает наше обычное зрение? Этот вопрос вообще не позволяет однозначно ответить. Ибо сразу не ясно, что мы должны сказать о таких отклоняющихся от нормы, что они знают другие цвета. Не существует ведь общепринятого критерия для того, что есть цвет, если он не является одним из наших цветов. И все же мы могли бы вообразить себе обстоятельства, при которых сказали бы: «Эти люди, кроме наших, видят другие цвета».
43. В философии в каждом случае нужно изучать не только то, что следует говорить о предмете, но также то, как должно вести речь о предмете. Всегда нужно сперва изучить метод, как с этим обращаться.
Zettel – коллекция заметок Людвига Витгенштейна (1889–1951), написанных с 1929 по 1948 год и отобранных им лично в качестве наиболее значимых для его философии. Возможно, коллекция предназначалась для дальнейшей публикации или использования в других работах. Заметки касаются всех основных тем, занимавших Витгенштейна все эти годы и до самой смерти. Формулировки ключевых вопросов и варианты ответов – что такое язык, предложение, значение слова, языковые игры, повседневность, машина, боль, цвет, обучение употреблению слов и многое другое – даны в этом собрании заметок ясно настолько, насколько это вообще возможно для Витгенштейна, многогранно и не без литературного изящества.
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
Motto: и все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах. (Кюрнбергер).
В данном издании публикуются лекции и заметки Людвига Витгенштейна, явившиеся предварительными материалами для его «Философских исследований», одного из главных философских произведений XX века. «Голубая книга» представляет собой конспект лекций, прочитанных Витгенштейном студентам в Кембридже в 1933-34 гг. «Коричневая книга» была также надиктована философом его кембриджским ученикам. Именно здесь Витгенштейн пытается в популярной форме рассказать о ключевых для его поздней философии темах, а также дает подробный перечень и анализ языковых игр (в дальнейшем он не будет останавливаться на их детализации столь подробно).«Голубая и коричневая книги», классические тексты позднего Витгенштейна, дают нам возможность окунуться в необычный философский «поток сознания» и из первых рук узнать о размышлениях человека, который коренным образом изменил ход современной философии.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.
Монография посвящена одной из ключевых проблем глобализации – нарастающей этнокультурной фрагментации общества, идущей на фоне системного кризиса современных наций. Для объяснения этого явления предложена концепция этно– и нациогенеза, обосновывающая исторически длительное сосуществование этноса и нации, понимаемых как онтологически различные общности, в которых индивид участвует одновременно. Нация и этнос сосуществуют с момента возникновения ранних государств, отличаются механизмами социогенеза, динамикой развития и связаны с различными для нации и этноса сферами бытия.
Воспоминания известного ученого и философа В. В. Налимова, автора оригинальной философской концепции, изложенной, в частности, в книгах «Вероятностная модель языка» (1979) и «Спонтанность сознания» (1989), почти полностью охватывают XX столетие. На примере одной семьи раскрывается панорама русской жизни в предреволюционный, революционный, постреволюционный периоды. Лейтмотив книги — сопротивление насилию, борьба за право оставаться самим собой.Судьба открыла В. В. Налимову дорогу как в науку, так и в мировоззренческий эзотеризм.