Записки о цвете - [9]
44. Или же: В каждой серьёзной проблеме сомнительность доходит до самых корней.
45. Всегда нужно учиться схватывать нечто совершенно новое.
46. В цветах: Сродство и противоположность. (В этом логика.)
47. Что означает «Коричневый родственен жёлтому»?
48. Означает ли, что задача выбрать нечто коричневато-желтое сразу понятна? (Или, скорее, нечто желтовато-коричневое.)
49. Цветной посредник между двумя цветами.
50. «Желтый более родственен красному, нежели синему». -
51. Различие между черно-красно-золотым и черно-красно-желтым. - Золотой считается здесь цветом.
52. Факт в том, что мы в состоянии договориться о цвете вещей при помощи шести названий цветов. А также в том, что мы не используем словосочетания «красновато-зелёный», «жёл-товато-синий» и т.д.
53. Описание игры в мозаику посредством описания её фрагментов. Я полагаю, что никогда нельзя опознать их пространственную форму, они выглядят как плоские, одно- или многоцветные кусочки. Только совмещённое нечто становится ‘тенью’, ‘бликом’, ‘вогнутой или выпуклой одноцветной поверхностью’ и т.д.
54. Я могу сказать: «Этот человек не различает красный и зеленый». Но могу ли я сказать: «Мы, нормальные, различаем красный и зеленый?» Но мы можем сказать: «Мы видим здесь два цвета, он же только один».
55. Описание феномена дальтонизма относится к психологии. А описание феномена нормального видения цвета тоже? Несомненно, - но что предполагает такое описание и для кого оно предназначено? Или лучше: Какие вспомогательные средства оно использует? Когда я спрашиваю: «Что оно предполагает?», это подразумевает: «Как же нужно на него реагировать, чтобы его понять!» Тот, кто в учебнике описывает феномен дальтонизма, описывает его с помощью понятия зрения.
56. Бумага в различных местах по-разному светлая; но могу ли я сказать, что она белая только в некоторых местах и серая в остальных?? -Да, если бы я рисовал ее, то я, конечно, подмешал бы серого в более темных местах. Цвет поверхности есть качество поверхности. Можно, следовательно, попробовать не называть её понятием чистого цвета. Но тогда, чем был бы чистый цвет?!
57. Неверно, что на изображении белый должен быть всегда самым светлым цветом. Но он должен быть таковым в двумерном сочетании цветных пятен. Изображение может представлять книгу с белыми страницами в тени и более светлое желтое, синее или красноватое яркое небо. Но если я описываю плоскую поверхность, например, обои, говоря, что они состоят из чисто-жёлтых, красных, синих, белых и черных квадратов, то желтые не могут быть светлее белых, красные не могут быть светлее желтых. Поэтому для Гёте цвета были затенениями.
58. Представляется, что есть более фундаментальное понятие цвета, чем цвет поверхности. Кажется, что его можно представить или посредством маленьких цветных элементов зрительного поля, или посредством светящихся точек, наподобие звезд. Из этих цветных точек или маленьких цветных пятен составлены крупные цветные участки. Поэтому можно описать цветовое впечатление от поверхности, указывая на множество маленьких цветных пятен в этом местоположении. Но как должны, например, сравниваться маленький цветной образчик с элементом более крупной поверхности? Какое окружение должен иметь цветной образчик?
59. В обычной жизни мы окружены исключительно нечистыми цветами. И так удивительно, что мы образовали понятие чистых цветов.
60. Почему мы не говорим о ‘чистом’ коричневом? Заключается ли причина только в положении коричневого по отношению к другим ‘чистым’ цветам, его сродстве со всеми ними? Прежде всего, коричневый - это цвет поверхности. То есть нет чистого коричневого, но только мутный. К тому же, коричневый содержит черный - (?) - Как должен вести себя человек, чтобы о нём можно было сказать, что он знает чистый, первичный коричневый?
61. Мы всегда должны снова и снова ставить перед собой вопрос: Как люди осваивают значения наименований цветов?
62. Что означает «Коричневый содержит чёрный»? Бывает более или менее Черноватый коричневый. Бывает ли коричневый вообще без черноватого? Верно ли, что не бывает коричневого совершенно без желтоватого'.
63. Если мы размышляем далее, то нам постепенно попадаются ‘внутренние свойства’ цвета, о которых мы первоначально не думали. И это может показать нам ход философского исследования. Мы всегда должны быть готовы, что нам попадётся нечто новое, о чем мы не думали раньше.
64. И мы также не должны забывать, что наши слова для цветов характеризуют впечатление от поверхности, по которой бродит наш взгляд. Они ведь для этого.
65. «Коричневый свет». Положим, что предлагаемый сигнал светофора должен быть коричневым.
66. Только ожидается, что мы найдём прилагательные (как, например, «переливчатый») для цветовой характеристики обширной поверхности или небольшого участка в определённом окружении («сверкающий», «мерцающий», «блестящий», «яркий»).
>1 В рукописи здесь, вероятно, пропущен знак вопроса. -Прим. ред.
67. Да, чистые цвета даже не имеют особых общеупотребительных названий, настолько мало они нам важны.
68. Вообразим, что некто рисует какой-то произвольный фрагмент природы именно в её естественных цветах. Каждый участок поверхности такой картины имеет определенный цвет. Какой цвет? Как я определил его название? Нужно ли иметь название красителя, под которым он, например, куплен, чтобы его нанести? Но разве не может такой краситель выглядеть в особом окружении совершенно иначе, чем на палитре?
Zettel – коллекция заметок Людвига Витгенштейна (1889–1951), написанных с 1929 по 1948 год и отобранных им лично в качестве наиболее значимых для его философии. Возможно, коллекция предназначалась для дальнейшей публикации или использования в других работах. Заметки касаются всех основных тем, занимавших Витгенштейна все эти годы и до самой смерти. Формулировки ключевых вопросов и варианты ответов – что такое язык, предложение, значение слова, языковые игры, повседневность, машина, боль, цвет, обучение употреблению слов и многое другое – даны в этом собрании заметок ясно настолько, насколько это вообще возможно для Витгенштейна, многогранно и не без литературного изящества.
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
Motto: и все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах. (Кюрнбергер).
В данном издании публикуются лекции и заметки Людвига Витгенштейна, явившиеся предварительными материалами для его «Философских исследований», одного из главных философских произведений XX века. «Голубая книга» представляет собой конспект лекций, прочитанных Витгенштейном студентам в Кембридже в 1933-34 гг. «Коричневая книга» была также надиктована философом его кембриджским ученикам. Именно здесь Витгенштейн пытается в популярной форме рассказать о ключевых для его поздней философии темах, а также дает подробный перечень и анализ языковых игр (в дальнейшем он не будет останавливаться на их детализации столь подробно).«Голубая и коричневая книги», классические тексты позднего Витгенштейна, дают нам возможность окунуться в необычный философский «поток сознания» и из первых рук узнать о размышлениях человека, который коренным образом изменил ход современной философии.
В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.
В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.