Записки о цвете - [10]
69. Пожалуй, тогда нам придётся дать особые названия маленьким цветным фрагментам на основном (например) чёрном тоне. Я хочу, собственно, указать здесь на то, что вообще нет чистых a priori, которые были бы простыми цветовыми понятиями.
70. Неверно, что более темный цвет заодно является и более черноватым. Это вполне ясно. Насыщенный желтый темнее, но не более черноватый, чем беловато-жёлтый. Но и янтарный также не является ‘черноватожёлтым’. (?) И всё-таки говорят о ‘черном’ стекле или зеркале. - Заключаются ли затруднения в том, что под «черным» я, в сущности, подразумеваю цвет поверхности? О рубиновом я не скажу, что он черноватокрасный, ведь это будет означать мутность. (С другой стороны, помни, что мутность и прозрачность можно нарисовать.)
71. Я обращаюсь с цветовыми понятиями подобно тому, как с понятиями чувственного восприятия.
72. С цветовыми понятиями нужно обращаться, как с понятиями чувственного восприятия.
73. Не существует понятия чистого цвета.
74. Но откуда тогда иллюзия? Нет ли здесь скороспелого упрощения в логике, как и во всём другом.
75. То есть: Различные цветовые понятия, вероятно, близкородственны друг другу, различные ‘слова для цветов’ употребляются взаимосвязано, но, с другой стороны, есть всякого рода различия.
76. Рунге говорит, что есть прозрачные и непрозрачные цвета. Но кусочек зелёного стекла не рисовался бы на изображении другим зелёным, нежели зелёное сукно.
77. В живописи есть особый шаг, чтобы блик представить с помощью цвета.
78. Неопределенность в понятии цвета заключается, прежде всего, в неопределенности понятия совпадения цветов, а, стало быть, в методе сопоставления цветов.
79. Существует золотая краска, но Рембрандт не изображал золотой краской золотой шлем.
80. Что делает серый нейтральным цветом? Нечто физиологическое или нечто логическое? Что делает пестрые цвета пестрыми? Заключается ли это в понятии или в причине и действии? Почему белый и черный не принимают в ‘цветовой круг’? Только ли потому, что в нас противится чувство?
81. Не существует яркого серого. Относится ли это к понятию серого или к психологии и, стало быть, к естественной истории серого? И не странно ли, что я этого не знаю?
82. Мы знаем, что цвета имеют свои характерные причины и воздействия.
83. Серый находится между двух крайностей (черный и белый) и может восприниматься как тонировка любого другого цвета.
84. Можно ли вообразить, что некто всё то, что мы видим белым, видит как чёрное, и наоборот?
85. В пестром узоре чёрный и белый могут располагаться рядом с красным и зелёным и т.п., без того чтобы выделяться как отличающиеся. Только не в случае с хроматическим кругом, поскольку черный и белый уже смешаны со всеми другими цветами; к тому же по особенному: оба со своей полной противоположностью.
86. Можно ли представить, что люди имеют геометрию цвета иную, нежели наша обычная? И это, естественно, означает: Можно ли по требованию описать её непосредственно, известно ли к тому же недвусмысленно, что от нас требуют? Затруднение, очевидно, в следующем: Не показывает ли геометрия цвета как раз то, о чём идёт речь, а именно, что речь идёт о цветах?
87. Затруднение с тем, чтобы представить (или раскрасить) собственно её, заключается в затруднении знать, что нарисовали именно это. То есть в неопределенности требования её представить.
88. Затруднение также в том, чтобы знать, что требуется рассматривать как аналог чего-то нам знакомого.
89. Цвет, который был бы ‘грязным’ в качестве цвета стены, не является таковым на картине.
90. Я сомневаюсь, что заметки Гете об особенностях цветов могли бы быть полезны художнику. Едва ли и декоратору.
91. Если бы существовало учение о цветовой гармонии, то оно приблизительно начиналось бы с распределения цветов по различным группам и определённых смешиваний, или запрещения одних и разрешения других комбинаций. И, как учение о гармонии, оно не обосновывало бы свои правила.
92. Разве нельзя нам раскрыть глаза на характер различий среди цветов?
93. [Мы не говорим: А знает нечто, а В - противоположное. Но если вместо «знает» подставить «уверен», то получится предложение.]
94. Рунге пишет Гёте: «Когда хотят помыслить синевато-оранжевый, красновато-зеленый, или желтовато-фиолетовый, то возникает ощущение, как в случае с юго-западным северным ветром». Там же: «Белый, также как и черный, оба являются непрозрачными или вещественными... Нельзя помыслить воду, если она чистая, белой; в столь же малой степени как прозрачным молоко. Если бы чёрный просто затемнял, то он, пожалуй, мог бы быть прозрачным; но ведь он замазывает, поэтому таким быть и не может».
95. В моей комнате меня окружают по-разному окрашенные предметы. Сообщить об их цвете легко. Но если меня спросят, каким цветом выглядит сейчас для меня, скажем, вот это место моего стола, я не смогу на это ответить; оно - беловатое (поскольку коричневый стол здесь светлее из-за белых стен), во всяком случае, оно намного светлее, чем остальная часть стола, но я не смог бы выбрать образчик цвета, который имел бы ту же окраску, как и это место на столе.
Zettel – коллекция заметок Людвига Витгенштейна (1889–1951), написанных с 1929 по 1948 год и отобранных им лично в качестве наиболее значимых для его философии. Возможно, коллекция предназначалась для дальнейшей публикации или использования в других работах. Заметки касаются всех основных тем, занимавших Витгенштейна все эти годы и до самой смерти. Формулировки ключевых вопросов и варианты ответов – что такое язык, предложение, значение слова, языковые игры, повседневность, машина, боль, цвет, обучение употреблению слов и многое другое – даны в этом собрании заметок ясно настолько, насколько это вообще возможно для Витгенштейна, многогранно и не без литературного изящества.
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
Motto: и все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах. (Кюрнбергер).
В данном издании публикуются лекции и заметки Людвига Витгенштейна, явившиеся предварительными материалами для его «Философских исследований», одного из главных философских произведений XX века. «Голубая книга» представляет собой конспект лекций, прочитанных Витгенштейном студентам в Кембридже в 1933-34 гг. «Коричневая книга» была также надиктована философом его кембриджским ученикам. Именно здесь Витгенштейн пытается в популярной форме рассказать о ключевых для его поздней философии темах, а также дает подробный перечень и анализ языковых игр (в дальнейшем он не будет останавливаться на их детализации столь подробно).«Голубая и коричневая книги», классические тексты позднего Витгенштейна, дают нам возможность окунуться в необычный философский «поток сознания» и из первых рук узнать о размышлениях человека, который коренным образом изменил ход современной философии.
В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.
Монография посвящена одной из ключевых проблем глобализации – нарастающей этнокультурной фрагментации общества, идущей на фоне системного кризиса современных наций. Для объяснения этого явления предложена концепция этно– и нациогенеза, обосновывающая исторически длительное сосуществование этноса и нации, понимаемых как онтологически различные общности, в которых индивид участвует одновременно. Нация и этнос сосуществуют с момента возникновения ранних государств, отличаются механизмами социогенеза, динамикой развития и связаны с различными для нации и этноса сферами бытия.