Записки о болгарских восстаниях - [29]

Дозоры не ошиблись. Мы увидели в бинокли и даже пересчитали палатки турецких войск, хотя до них было более трех часов пути. Турки разбили лагерь у моста: судя по всему, они беспокоились, понимая, что попали в рискованное положение. Толпы болгар, мужчин и женщин, рыли окопы вокруг их лагеря мотыгами и заступами.

Предвидя грозную опасность, мы, во-первых, немедля распорядились послать курьеров в Панагюриште и Копривштицу с письмами местным военным советам, в которых просили вооруженных подкреплений. Подчеркиваю — только вооруженных: людей хватало и у нас, но лишь четвертая их часть имела разнокалиберное допотопное оружие, а у остальных не было и топора. И так было повсюду: сумей мы снабдить оружием всех восставших болгар IV округа, борьбу можно было бы продолжать по меньшей мере в течение месяца.

Во-вторых, петричскому «арсеналу» был отдан приказ как можно скорее закончить изготовление черешневых пушек, которые теперь пора было пустить в ход. Вместе с тем мы всячески старались поддерживать дух народа.

—

В тот вечер одна черешневая пушка была уже готова. Бенковский приказал Нено Гугову, одному из виднейших петричских повстанцев, ночью поднять пушку на холм, возвышающийся над златицкой равниной неподалеку от турецкого лагеря, и с этой высоты сделать несколько выстрелов гирями. Предполагалось, что это приведет в немалое смятение и неприятеля и ближайшие турецкие деревни; к тому же необходимо было испытать наши пушки — узнать, метко ли они стреляют и далеко ли падают снаряды. Предложение Бенковского было одобрено, и петричане снова воспрянули духом, когда обитый железными обручами и украшенный цветами черешневый ствол проследовал по сельским улицам на двухколесном лафете, влекомом одним мулом. На передке стоял брашовский ящик для муки, наполненный порохом и трутом, а снаряды нес поп Христоско. Не помня себя от радости старик семенил перед пушкой, таща на плече гири в переметной суме из козьей шкуры. Он и в эту минуту не забыл о своей пастве.

— Скажите беременным женщинам: пусть будут начеку, ждут выстрела. А то как бы они не испугались, когда загрохочет этот страшный ревун, — говорил он.

Пушка двигалась в сторону Златицы, окруженная громадной толпой любопытных. Несколько всадников, сопровождавших орудие, свернули к реке и вскоре исчезли во тьме. С ними уехало и одно отделение повстанцев под командой петричанина Стояна. Этот отряд собирался напасть на турецкое селение Колунлари, но попытка его потерпела неудачу, так как турки не спали и давно уже ходили дозором вокруг своей деревни, вооруженные и готовые к отпору.

Зато первая задача была выполнена успешно — пушку втащили на холм и повернули жерлом к златицкой равнине, в ту сторону, где стояли вражеские войска. Потом в ствол заложили пол-оки пороха и одну гирю. Разорвав тишину ясной весенней ночи, грянул выстрел. Гиря, вытолкнутая порохом, пронзительно свистнула — точь-в-точь как паровозный свисток, — и во всех окрестных селениях раздался яростный собачий лай. Убоясь ли этой нашей игры или по каким-то другим причинам, но турецкая воинская часть, разбившая лагерь под Мирковым, отошла рано утром.

—

25 апреля на нас снова напали башибузуки, к которым присоединилось много черкесов. Они шли со стороны Златицы, берегом реки, и атаковали нас по всей линии. Началась ожесточенная ружейная перестрелка. Турки, среди которых было много златицких чиновников, громко ругали все болгарское и бешено бросались в атаку. Отряд состоял главным образом из верховых, и холеные кони, играючи, летали по равнине.

Предводитель черкесской шайки, восседавший на белом скакуне, подъезжал почти вплотную к нашей линии, разряжал в нас свой винчестер и снова возвращался к своим. В конце концов воевода Ворчо зашел в реку и спрятался под левым берегом, среди камней, выступавших из воды, неподалеку от того места, к которому подъезжал черкес. И вот всадник не замедлил примчаться вновь, но не успел он выстрелить — над ивняком уже поднялся дымок из карабина Ворчо, и черкесский командир пошатнулся. Черкесы, горестно крича, поскакали к нему, но навстречу им уже мчался белый скакун, унося обратно мертвое тело своего хозяина.

Во время боя Бенковский был вынужден укрываться за кустами, ибо как только он вскочил на коня и начал командовать, враги узнали его и осыпали градом пуль.

Спустя полчаса турки начали отступать. Мельницу, служившую им опорным пунктом, взяли и немедленно подожгли повстанцы. Сражение продолжалось часа два, и закончилось благополучно для нас — только Захарий Спасов был ранен в рот, тогда как противник потерял и увез с собой десять человек. Наши гнали турок почти до конца горного прохода, поджигая все водяные мельницы, стоявшие на реке Смолска, близ которой происходил бой.

Артиллерия наша недвижно пребывала на холме, как сокол на верхушке кургана, и ждала распоряжений. Но в ней не было нужды; только поп Христоско настаивал, чтобы мы пустили хоть одну гирю в златицких «читаков».

В воскресенье нас атаковал отряд черкесов, но и он был вынужден отступить после небольшой стычки. Как видите, мы продолжали радоваться победе. Деревенские повстанцы стали мало-помалу привыкать к свисту пуль. Услышав, что турки опять наступают, повстанцы уже не бледнели от страха; напротив, подобные вести только поднимали их дух. Бенковский торжествовал, торжествовали все.