Записки молодого человека - [44]
Мы прочно засели в середине пробки, спереди и сзади были машины, а по сторонам дороги горы снега. В конце концов мы одну за другой перетащили обе "змки" через кювет на поле, где был твердый, слежавшийся наст, объехали по этому насту заносы, снова перетащили машины через кювет и выехали на дорогу позади пробки. Через девять часов, голодные и холодные, мы бесславно, вернулись в Тулу.
Я дозвонился до "Красной звезды" и, поведав Ортенбергу о нашей неудаче, сказал ему, что, если редакция хочет, чтобы мы сделали материал о Калуге и не только доехали туда, но и вовремя вернулись с материалом,— нам нужен У-2. Выслушав меня, он обещал прислать этот У-2.
На следующий день У-2 не пришел: не было погоды, но в редакции сказали, чтобы мы ждали, что на следующий день придет обязательно.
Генерал Болдин, который прошлой ночью выехал на вездеходе вперед, к командующему группой Попову, добирался туда уже вторые сутки, и в штабе не было даже толком известно, где он находится. Я еще не оставил идеи написать очерк о Болдине и, чтобы не терять времени, в этот день два часа разговаривал с его начальником штаба полковником Аргуновым. Из разговора выяснилось любопытное и, по-моему, положительное для Болдине обстоятельство, а именно, что это был генерал, который ценил штаб и считал его своим необходимым инструментом. Он сам подбирал штабных офицеров, возился с ними, держал в курсе своих решений и вообще, по словам Аргунова, заставлял их чувствовать себя ответственными за ход сражения, чувствовать себя офицерами, а не пешками.
В эти дни единственная связь, которая поддерживалась с наступающими на Калугу частями, осуществлялась при помощи самолетов.
Под Калугу ежедневно вылетал утром и возвращался оттуда вечером офицер связи капитан Арапов — маленький, красноносый человек, утопавший в большом полушубке. Он каждый раз долетал, каждый раз находил все, что требовалось, и каждый раз возвращался. Его У-2 за эти дни стал чуть ли не единственным, который остался еще в распоряжении штаба армии. Все остальные были сожжены немцами или покалечены при вынужденных посадках во время последних метелей. А он всякий раз благополучно добирался туда и обратно.
Помню, как я первый раз увидел капитана, Было это после того, как уже сутки не получали никаких известий иэ-под Калуги. В дверь вбежал маленький запыхавшийся человек в полушубке и столкнулся в той комнате, где я сидел, с комиссаром штаба.
— Был? — спросил комиссар штаба.
— Был,— радостно ответил капитан.
— Ну, значит, поздравляю с орденом Красного Знамени. У командующего слово твердое. Раз добрался, значит, все.
— Командующий у себя? — спросил капитан, видимо, до того уставший, что на него даже не произвели впечатления эти слова об ордене. Комиссар сказал, что командующий у себя, и сам повел капитана к Болдину. Через три минуты капитан вышел из кабинета, и оттуда донесся голос Болдина:
— Вы там посмотрите, чтобы его накормили, напоили и обогрели как следует!
Но капитан шел через комнату такой тяжелой, шатающейся походкой, что было совершенно ясно, что с ним теперь можно сделать только одно: немедленно уложить этого смертельно усталого человека слать.
Итак, наш самолет из Москвы не пришел и на второй день. Стали ждать его на третий. К вечеру, когда еще сильнее разыгралась метель и оставалось совсем мало надежды на то, что самолет придет сегодня, с аэродрома в штаб позвонил Темин. Редактор прислал его вместе с самолетом.
Вскоре в тесную комнату, где мы жили с Трояновсккм, ввалился Темин и корреспонденты "Известий" Гурарий и Беликов. Оказывается, они прилетели двумя самолетами. Утром решено было лететь всем вместе.
За ужином один из братьев-корреспондентов с большим пафосом стал громить всех эвакуировавшихся иэ Москвы.
Надо сказать, что в те дни у многих оставшихся в Москве было кисловатое отношение к тем, кто уехал из нее в октябре. Слишком уж много народу уехало в то время, в сущности, без приказаний и распоряжений, под тем или иным соусом. Но я лично, во-первых, трезво делил всех уехавших на уехавших по приказанию и уехавших в качестве, если так можно выразиться, "добровольцев", а во-вторых, думая об этих последних, понимал, что как бы и кто бы из нас ни метал гром и молнии на их головы сегодня, через пять дней после того, как они вернутся, это будет забыто в силу прирожденных свойств нашей русской натуры.
Но наш разгорячившийся товарищ придерживался другого мнения. Он говорил об эвакуировавшихся из Москвы и оставшихся в Москве так, словно шестнадцатого октября пролегла некая черта всемирно-исторического значения: пропасть, бездна между москвичами и так называемыми "куйбышевцами". Он говорил об этом то с гневом, то с сарказмом: что мы им этого не простим, что им этого не простит сама история; что они потом попробуют вернуться как ни в чем не бывало, в то время как мы тут в самые тяжелые дни... и так далее и тому подобное!
Не стал бы приводить этот разговор, если бы он не остался в моей памяти до такой степени отчетливо.А запомнился он потому, что был всего лишь наиболее откровенным и забавным из целой серии похожих на него, вспыхивавших в ту зиму в Москве. Смешная сторона таких разговоров состояла в том, что люди, любившие поговорить на эту тему, в душе считали свое присутствие в Москве чуть ли не подвигом и именно с этих самоутверждающих позиций клеймили уехавших.
Роман К.М.Симонова «Живые и мертвые» — одно из самых известных произведений о Великой Отечественной войне.«… Ни Синцов, ни Мишка, уже успевший проскочить днепровский мост и в свою очередь думавший сейчас об оставленном им Синцове, оба не представляли себе, что будет с ними через сутки.Мишка, расстроенный мыслью, что он оставил товарища на передовой, а сам возвращается в Москву, не знал, что через сутки Синцов не будет ни убит, ни ранен, ни поцарапан, а живой и здоровый, только смертельно усталый, будет без памяти спать на дне этого самого окопа.А Синцов, завидовавший тому, что Мишка через сутки будет в Москве говорить с Машей, не знал, что через сутки Мишка не будет в Москве и не будет говорить с Машей, потому что его смертельно ранят еще утром, под Чаусами, пулеметной очередью с немецкого мотоцикла.
Роман «Последнее лето» завершает трилогию «Живые и мертвые»; в нем писатель приводит своих героев победными дорогами «последнего лета» Великой Отечественной.
«Между 1940 и 1952 годами я написал девять пьес — лучшей из них считаю „Русские люди“», — рассказывал в своей автобиографии Константин Симонов. Эта пьеса — не только лучшее драматургическое произведение писателя. Она вошла в число трех наиболее значительных пьес о Великой Отечественной войне и встала рядом с такими значительными произведениями, как «Фронт» А. Корнейчука и «Нашествие» Л. Леонова. Созданные в 1942 году и поставленные всеми театрами нашей страны, они воевали в общем строю. Их оружием была правда, суровая и мужественная.
События второй книги трилогии К. Симонова «Живые и мертвые» разворачиваются зимой 1943 года – в период подготовки и проведения Сталинградской битвы, ставшей переломным моментом в истории не только Великой Отечественной, но и всей второй мировой войны.
1942 год. В армию защитников Сталинграда вливаются новые части, переброшенные на правый берег Волги. Среди них находится батальон капитана Сабурова. Сабуровцы яростной атакой выбивают фашистов из трех зданий, вклинившихся в нашу оборону. Начинаются дни и ночи героической защиты домов, ставших неприступными для врага.«… Ночью на четвертый день, получив в штабе полка орден для Конюкова и несколько медалей для его гарнизона, Сабуров еще раз пробрался в дом к Конюкову и вручил награды. Все, кому они предназначались, были живы, хотя это редко случалось в Сталинграде.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".