Записки доктора (1926 – 1929) - [11]

Фамилии: Семичастнова, Авдолетьева.

27. IV

«Уж такая жизнь, что не приведи-то, Господи! За один год на меня восемь выпадов!.. Только подумать надо, как всё это пережить… Первое дело – овца пала. Купили трёх овец – две принесли мёртвых ягнят. Потом поросёнка задавили ребята на улице, потом лошадь обезножела, муж захворал, крыша на сарае провалилась, а теперь – пожалуйте! – ещё напасть: дочка невенчанная сына родила!»

5. V

Неожиданный результат моего обращения к командиру полка (см. 26.IV).

Жена приносит мне обратно моё письмо с сообщением, что командир не может разобрать написанное мною и просит меня написать покрупнее и появственнее: «Я должен, говорит, вслух прочитать твоему мужу, о чём пишет доктор, а как же я буду читать, когда разобрать не могу».

– Вот тебе раз – я и так старался написать лучше, чем всегда пишу. Вы-то сами ведь разбираете?

– Конешно, разбираю… Дак чего уж с теперешних спрашивать: называются командирами, а совсем ведь малограмотные.

Переписал заново, большими буквами.

– Ну, теперь ладно будет, разберёт?

– Теперь, пожалуй, разберёт… Как не разобрать – ведь я каждое слово издали вижу!

«Музыка и человеческая душа – да ведь между ними никакой разницы: они сёстры. И когда человек играет или слышит музыку, обе сестры сходятся, обнимаются, поверяют друг другу свою тоску, желания, радости и надежды, ласкают друг дружку – и человек радуется, сам не зная чему, или скорбит, не зная о чём» (из моих старых записей).

10. V. Мать о сыне

«Пришёл как-то сынок ночью выпивши. Подошёл к постели и сноху-то – хлясть! – по лицу. Заступилась я… А он на меня, да всё под зад-то сапогом, всё сапогом, а сапожищи-то гвоздями подбиты. И не раз, и не два, а поди разов пять ударил. Как есть всю искалечил, да и как не искалечить – не молоденькая, восьмой десяток пошёл. А что ему сделала? Только молодуху вишь пожалела. На сносях ходят! Вот и пришла к тебе: полечи уж, сделай милость!..

Только – прости ты меня Христа ради – не обидься, что я тебе скажу: никому не говори про сына-то, не засади его куда-нибудь. Мастер-то он больно хороший. А как выпьет этого самого “страму”-то, “говна”-то этого – так без ума и сделается. Тебя как звать-то? Вот я и помолюсь за тебя. Уж больно я в Бога-то верю. Грешница – только по ночам молюсь, тайком молюсь, чтобы кто не увидел да не засмеял».

«Радёхонька бы умереть – да смерть-то не приходит… Прошу у Господа смерти, как милости: от нонешней-то жизни, от деток-то любезных…»

«Уж не собиралась в Рыбну-то[33], да услыхала, что тебя переводят в Москву… Уж што у нас в деревне-то горя-то было… Видно, уж помирать надо будет без тебя. Вот и приехала проверить – правду ли?» – «Кто же меня переведет в Москву или другое место, если я сам не захочу?» – «Силой будто перевели. Сначала сказали – в Ярославль: ну ещё до Ярославля можно доехать! А потом, говорят, в Москву: ну уж в Москву-то не доехать!»

14. V. Мать о дочери

«К Пасхе-то все торопятся, готовятся, у всех-то одна забота, как бы встретить праздник с радостью… А мне-то как тяжело – нету у меня родимой моей детушки… Звонят… такая тоска подымается… Забьюсь в угол – всю ночь просижу и проплачу. Уж видно, пока не закрою глаза, не видать мне покою!»

Имя: Владлен; фамилии: Нечёсанова, Баланцева, Мочёнова.

21. VI

На улице мать кричит дочери 3 лет: «Не ходи за мной, окаянная! Тебе говорят, нечистый дух! Иди домой, засеря! Вот я тебя, чёрт вялый! Иди домой, чёрт, глиста окаянная!»

«Слава тебе, Господи! К кому хотелось, к тому Господь и привёл. Сразу лучше стало, как вошла: как будто вполовину болезни не стало».

«Кажный вечер молюсь: Господи, скоро ли ты их сковырнешь – никакой мочи больше нет терпеть!..»

«Заставляют вязать метелки по 5 штук на человека. Мы заявили: не по пять, а по сотне рады навязать, чтобы этими метелками вас прогнать» (из записей 1919 года).

«“Черезчур” довольна вами».

«Кашляю, да не больно люто, – так, керкаю немножко».

«Правда ли, доктор, что у меня “беркулез”»? – «Кто же это вам сказал?» – «Фершал». – Ну, ваш фершал плохо знает своё дело». – «Да нет, он говорит, что скоро поедет в Москву и там получит лист на доктора».

25. VI

Девочка-беженка из Самарской губернии, 15 лет, явилась ко мне на осмотр по поводу острого бартолинита (гонорейное заражение). Чтобы доехать до Рыбинска, чуть не на каждой пристани ей пришлось отдаваться матросам. Таких случаев не один, а несколько известны мне (из записей 1920 года).

«Нам, русским, хлеб не надобен: мы друг друга едим и через то сыты бываем».

«Барышня?» – «Нет, дамочка!..»

«Мы возьмём трубку Карла Маркса, набитую ленинским табаком, и, закурив эту трубку, дымом и искрой её зажжём Октябрь в Европе» (из речи одного учителя на Всероссийском учительском съезде 1925 года).

В период 20–23 года беременные девицы плакали от стыда и отчаяния; в 25–27 годах беременность уже не встречается с таким ужасом, наблюдается чисто практический подход к делу: спокойно и трезво девушка пускается в обсуждение вопроса, что делать? – делать аборт или оставить так, как есть, выходить замуж за виновника беременности или нет. Ни слёз, ни просьб.

Парень, чтобы отомстить девице за то, что она предпочитает ему другого, овладел ею силой. Беременность. Девушка занята мыслью, как бы ему, в свою очередь, отомстить.