Записки археографа - [156]
Чрезвычайная ситуация требовала принятия чрезвычайных мер.
Ими стали, во-первых, радикальная реформа номенклатуры, выразившаяся в решении январского (1987) Пленума ЦК КПСС о введении альтернативных выборов в партийные и советские органы, а следом за этим – и созыв Съезда народных депутатов на уровне Союза ССР и союзных республик. Эта реформа разрушала главное в номенклатуре – принцип назначаемости. Выборы с их плохо предсказуемым результатом убивали номенклатурную стабильность. Номенклатура в её различных проявлениях теряла прежде гарантированные властью права и привилегии, сохраняя, хотя бы на некоторое время, возможности управления народным хозяйством страны.
Во-вторых, провал программы ускорения развития экономики и обострение экономических проблем страны вынуждало власть отступиться от основополагающих принципов тотального планирования, заставляло допустить элементы рыночной экономики внутрь самого социалистического предприятия.
Эти экономические решения отличаются несомненной логичностью и взаимосвязанностью, хотя непосредственная связь между ними никогда не декларировалась.
Прежде всего, следует указать на принятие 30 июня 1987 года закона СССР «О государственном предприятии (объединении)». Под густым соусом рассуждений о «достижении высшей цели общественного производства при социализме – наиболее полного удовлетворения растущих материальных и духовных потребностей людей» скрывались новые, радикальные изменения в экономической жизни страны. Устанавливалось, что «предприятие действует на принципах полного хозяйственного расчета и самофинансирования». Невероятным для социалистической реальности СССР звучала норма закона, согласно которой «Предприятие как самостоятельный товаропроизводитель может выступать на рынке ценных бумаг и выпускать для мобилизации дополнительных финансовых ресурсов акции, осуществлять целевые займы». Замечу, что к этому времени не существовало ни одного правового акта, устанавливавшего и регулировавшего рынок ценных бумаг.
Предприятие получило право «продавать, обменивать, сдавать в аренду, предоставлять бесплатно во временное пользование либо взаймы здания, сооружения, оборудование, транспортные средства, инвентарь, сырье и другие материальные ценности», то есть заниматься той деятельностью, которая была прежде уголовно наказуема. Предприятие получило право «использовать на собственные нужды, реализовывать другим предприятиям, организациям и населению или обменивать с другими предприятиями продукцию при условии выполнения договорных обязательств», приобретать «без лимитов (фондов) материальные ресурсы в соответствии со своими заказами на основе договоров, заключаемых с предприятиями и другими органами материально-технического снабжения или с изготовителями продукции». Прежде подобная деятельность должна была быть квалифицирована как преступление, как пособничество деятельности «цеховиков». Предприятию разрешалось создавать собственную сеть реализации продукции «по прямым безлимитным заказам». Это тоже было прежде запрещено.
Закон вводил поистине революционную норму – фактическую отмену государственной монополии внешней торговли. Предприятиям было разрешено заниматься внешнеэкономической деятельностью «на основе валютной самоокупаемости и самофинансирования», вести экспортно-импортные операции, «создавая при необходимости хозрасчетные внешнеторговые фирмы или поручая ведение таких операций другим внешнеторговым организациям на договорной основе». Разрешалось иметь валютные счета, получать «кредит в иностранной валюте для создания и развития экспортных производств с условием погашения кредита за счет валютной выручки от экспорта продукции».
Но закон шёл гораздо дальше. Он разрешал образовывать на предприятии структурные единицы, действующие на хозрасчётных началах. «Структурная единица может иметь отдельный баланс и счета в учреждениях банков». Обратим особое внимание на это положение. К нему я вернусь ниже.
То, о чём и мечтать не могли «цеховики», свершилось в рамках закона «О государственном предприятии (объединении)». Та деятельность, за которую прежде судили, сажали в лагеря, а то и расстреливали, теперь разрешалась.
Но дальше возникает важный вопрос – а оставалось ли это предприятие государственным?
Судя по заголовку Закона – да, если смотреть на содержание закона – то предприятие принадлежит трудовому коллективу, но на практике значительно усиливалась роль его руководителей, получившим возможность уходить от государственного контроля. Директора предприятий не только выводились из номенклатуры (их утверждали не партийные органы, а собрание трудового коллектива), но и становились независимыми и богатыми (!) людьми. Предприятия и, соответственно, их директора, получают возможность заниматься внешнеэкономической деятельностью. 25 декабря 1986 г. на Политбюро было принято решение о порядке создания совместных предприятий с участием советских и иностранных организаций, фирм и органов управления.
Этот закон давал возможность преобразовывать и министерства в государственные корпорации, которые получали в собственность то имущество, которым они прежде управляли. Форма государственной корпорации оказывалась лишь начальной переходной формой к преобразованию в акционерное общество. Этим путём шли крупнейшие промышленные министерства страны. Первым стало Министерство газовой промышленности СССР. В. С. Черномырдин, в 1989 г. – министр газовой промышленности, вспоминал: «Вошли в правительство с предложением, чтобы нам дали возможность уйти из государственной министерской структуры и перейти напрямую – в хозяйственную. То есть –
