Записки археографа - [155]
Новое поколение номенклатуры составляли люди, как правило, с успешным производственным прошлым, поездившие и повидавшие жизнь заграницей. Будучи в большинстве своём прагматиками, они исправно повторяли коммунистические лозунги, но хорошо видели реальные проблемы страны. В. И. Воротников, партийный чиновник, сделавший карьеру при Андропове и Горбачёве, писал в своих мемуарах, что «многих, в том числе и нас, членов ЦК, руководителей ряда областей и министерств, поражало равнодушие и бездеятельность высших партийных и государственных структур, видевших и молчаливо взиравших, как страна теряет темпы развития».
К этому следует добавить раздражение номенклатуры тем, что привилегии, принадлежавшие ей по должности, стремительно обесценивались. Служебная машина, служебная дача – внешние символы принадлежности к высшему слою страны – исчезали вместе с утратой места в номенклатуре. Даже успешный чиновник, уходивший на пенсию, терял многое из прежних привилегий. Тем более нельзя было передать свой статус по наследству. Иметь же свою машину или собственную дачу «не рекомендовалось».
На заседании политбюро 31 мая 1983 г. Ю. В. Андропов, Генеральный секретарь ЦК КПСС, поставил вопрос «о строительстве дач для руководящих работников»[1015]. «Мне хотелось бы спросить у вас, товарищи, будем ли мы обрастать дачами? У меня есть данные, что, например, Байбаков[1016]построил себе дачу 120 кв. м и продал ее теперь Талызину[1017] за 32 тыс. рублей. Одновременно сын и дочь Байбакова получили участки и, видимо, тоже собираются с помощью папы строить себе дачи. Это, товарищи, непорядок, и, с моей точки зрения, злоупотребление служебным положением». Выступавшие следом за генсеком «молодые» члены Политбюро Г. А. Алиев, В. И. Воротников, М. С. Горбачёв настаивали на том, чтобы «не обрастать». «Старики» были осторожнее. Тихонов, Романов, Гришин ссылались на то, что есть нормативная база для строительства дач на кооперативных началах. Андропов настаивал: «Нет, товарищи, я считаю, что надо начинать с себя… Вопрос ставится в принципе, надо ли нам обрастать дачами?»
Можно было управлять экономикой страны, представлять её в мире, – но нельзя иметь своё, то, что можно передать детям и внукам по наследству.
При Андропове была начата, продолженная позже К. У. Черненко и М. С. Горбачёвым, кампания борьбы со злоупотреблениями и коррупцией в сфере торговли.
Для этой цели 150 опытных сотрудников КГБ были направлены на работу в МВД СССР. Тогдашний начальник управления по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией в московской милиции, бывший офицер контрразведки КГБ, вспоминал, что «беззаконие исходило из партийных структур». Продавцов магазина отправляли в лагеря за обвес стоимостью в сорок копеек, а дельцы, «незаконно наживавшие сотни тысяч и даже миллионы рублей, оставались на свободе»[1018].
А. Н. Стерлигов свидетельствует: деятельность по расследованию злоупотреблений в торговле вызывала недовольство значительной части партийной элиты. Расследования стали «контролируемыми». Острие этой операции было направлено на установление связи между крупными чиновниками и руководителями торговли. Но машина следствия затягивала внутрь главным образом торговцев.
Был арестован, отдан под суд и расстрелян Η. П. Трегубов – начальник Главного управления торговли Мосгорисполкома. Органы КГБ заключили под стражу ещё 25 ответственных работников московского Главторга и директоров крупнейших универмагов и гастрономов, включая Б. С. Тверитинова, директора гастронома при ГУМе, директора «Елисеевского» гастронома и многих других. В ходе расследования было установлено, что каждый магазин должен был выплачивать дань в районное управление торговли, районные управления платили дань в Главное управление торговли Мосгорисполкома. Оттуда деньги шли на подкуп чиновников министерств и ведомств, вплоть МВД[1019].
Эти процессы стали едва ли не последними в цепи репрессий против номенклатуры, Уже не политические, а уголовные обвинения в присвоении собственности были поставлены в вину чиновникам[1020].
Середина 80-х гг. стала рубежом в истории страны, судьбе номенклатуры, возрождении института собственности.
Радикальные реформы от хорошей жизни не проводят. К середине 80-х гг. сошлись воедино крайне неблагоприятные факторы. Нефтяные цены рухнули; вместе с неудачами в проведении антиалкогольной кампании рухнул бюджет страны; за полтора года развеялись надежды на ускорение экономического развития, похоронив и программу преимущественного развития машиностроения, и государственную приёмку, и изменения в системе государственного управления[1021]. В период с 1985 по 1989 г. отрицательный баланс вырос от 7,8 до 25,1 млрд долл. Об «обвале» бюджета свидетельствовали подсчёты экономистов Аппарата Президента СССР, представленные М. Горбачёву в июне 1991 г.
Росла внешняя задолженность государства, о чём свидетельствовали статистические данные, представленные президенту СССР (см. таблицу 9).
Таблица 9
Задолженности и платежи СССР в свободно конвертируемой валюте за погашение кредитов (в млрд долларов США)
