Запах Вереска - [251]
— Это что? — пока еще спокойно спрашивает Алан.
— Баранина, мастер Алан, — тихонько произносит Джер, — она свежая, только что…
— Угу, я оценил, — обрывает его Салливан, — только почему сырая?
— Но Ал, ты же сказал, что голоден, — осторожно подает голос Джи-Джи.
— Да, и все еще хочу есть, — возмущенно произносит Салливан, — так что не будьте сволочами и дайте человеку нормальную еду! Я, между прочим, фиг знает, сколько не ел!
И пока Джер растерянно смотрит то на него, то на Кайрена, Алан раздраженно берется за стоящий перед ним бокал с соком. В бокале красненьким поблескивает явно не гранатовый сок, но об этом он узнает после первого глотка. В итоге он сразу же выплевывает этот «нектар» и еще долго пытается отплеваться.
— Какого хрена?! — морщится он и пальцами стирает с губ алое, — на вкус как… кровь.
Осознание заставляет уронить челюсть и вытаращить глаза на эту семейку идиотов. А вот теперь у него нет ни одного цензурного слова. Критическая отметка пройдена, это чувствуют все, а в следующую минуту Салливан рявкает:
— Вы совсем мозгами двинулись?! Что за кретин решил поить меня кровью?!
А дальше идет сплошная нецензурщина. Да с такими оборотами, что краснеет даже Диана, а ее сыновья под таким впечатлением, что готовы сейчас же записать особо крутые обороты. Бушует Салливан минут двадцать. За это время он успевает вспомнить такую-то мать Валгири. Ее мужа, деда и козу, которая их кормила. Когда же он еще и, взбешенно сверкнув глазами, выходит прямо под солнце открытой галереи, то испуганно вскричавшая Диана и вскинувшийся Кайрен остаются шокировано стоять на месте.
— Может, меня и покусала какая-то сука, но это не значит, что я теперь не знаю, что должен жрать сырое или цедить чью-то кровь, — уперев руки в бока, возмущенно цедит Алан.
— Но ведь это невозможно, — изумленно выдыхает Диана, — это ведь был новообращенный! Ты должен был измениться!
— Зараза заразу не берет, — не отрывая от злого Алана мрачного взгляда, глухо произносит Кай и встает с места, — нам нужно поговорить.
— Нам не о чем говорить, — отводит глаза Алан.
— Ошибаешься. Теперь нам есть о чем говорить. Хочешь ты этого или нет, — отрезает альфа.
Он поднимается в свой кабинет, отлично зная, что Алан следует за ним…
Под пристальным взглядом Кайрена Алан чувствует себя не в своей тарелке. Он старается не встречаться с ним глазами и потому так увлеченно изучает окна за его спиной. А что? Работа изумительная, он и сам знает. Но ведь никто не запрещает ему восхищаться собственным великолепным вкусом. А вот альфа смотрит на него и кусает свои губы. Салливан ненавидит его за это, потому что он словно наяву чувствует на языке след на чужих губах.
— И кто на меня напал? — стряхнув с себя наваждение, спросил он и прислонился к спинке кресла.
— Мы пока не знаем, — сев на край письменного стола, скрестил руки на груди Кайрен, — что ты помнишь?
— Они хотели меня куда-то увести, — нахмурившись, задумчиво ответил Алан, — сказали, что их хозяин хочет видеть меня.
— Этого «хозяина» уже ищут.
— Еще лучше, — пожал плечами Алан и, оторвавшись от своего места, направился к дверям, — тогда я могу спокойно ехать. Мы выяснили, что я остался человеком и что эта ваша сверхъестественная хрень на меня не подействовала. Был рад встретиться, привет семье, но мне уже пора. В Нью-Йорке ждут дела.
Двери с грохотом захлопнулись прямо перед его носом, на прощание издевательски щелкнув замком. Плечи Салливана окаменели.
— И как это понимать? — не оборачиваясь, глухо и мрачно спросил он.
— Это как ТЕБЯ понимать? — не повышая тона, произнес Кай, — у тебя нет в Нью-Йорке никаких дел. Тебя там вообще не было весь этот год. Уж я-то знаю. На тебя недавно напал новообращенный, и это не может остаться без последствий. Ты не приходил в себя трое суток, и твое сердце дважды останавливалось. И в довершении, в тебе теперь не только яд этого ублюдка, но еще и моя кровь. Так что ты останешься здесь, пока Николас не обследует тебя. А до этого у нас еще один незаконченный разговор.
— Мы его давно закончили, и ты уже сказал свое мнение, — пытаясь успокоить медленно нарастающий гнев, ровно ответил Алан, — поэтому лучше открой дверь. Со мной все в порядке, и, если что, обследование Николас может провести и в своей клинике. У меня нет времени играть с тобой, Валгири. Надо еще собрать сумку.
— Ты больше не уйдешь из этого замка, — зарычал Кайрен и, отпустив свою магию, направился к так и не обернувшемуся к нему человеку.
Он не понял, что в ту же минуту, когда его сила коснулась Салливана, тонкая нить самообладания, и без того натянутая до предела, со звоном лопнула. Перед глазами Алана моментально потемнело, и тело охватил колючий холод. Он пополз по венам и, заморозив всю кровь, острыми осколками вонзился в разум. Заставляя его гореть и вспышками поднимать в сознании воспоминания.
Все та же выжженная пустыня вокруг, и вой нестерпимой боли. Со скованными руками и ногами, в раскаленном ошейнике и кровавых ошметках за спиной. И одиночество долгое, бесконечное. На краю света, где бродят только безмолвные души. Без глаз, без ртов. Кричащие и шепчущие. Это его вечная тюрьма, его клетка, из которой нет выхода. Он может кричать годами, веками. Никто не услышит и никогда не придет за ним. Безвольный, бессильный, он никогда больше не поднимется, никогда не увидит свободу. Никогда, никогда, никогда….
Шестнадцать лет назад я написал книгу «Феномен Ататюрка». Книга была небольшая — всего шестнадцать печатных листов. Это объяснялось тем, что мне по крупицам приходилось собирать материалы. Это была вообще первая книга об Ататюрке в России, поскольку писать о нем правду было нельзя. За эти годы появилось множество новых материалов как о жизни самого Ататюрка, так и об истории того времени. И не только того, поскольку именно сейчас в Турции развернулась новая борьба между наследием Энвера и Ататюрка. Что и не удивительно. Непримиримые противники при жизни, они не закончили свой принципиальный спор и после смерти. В новой версии жизни Ататюрка я попытался более полно показать его как исторического деятеля, которого по праву признали «Человеком XX века». Я постарался привести как можно больше интересных фактов не только из жизни самого Ататюрка, но и из османской и новейшей турецкой истории. Так, Читатель с интересом узнает, как сложно строились отношения между Анкарой и Москвой. Мне было интересно не только рассказать более подробно о жизни Ататюрка, но и попытаться осмыслить его появление на политической сцене в столь необходимый для его страны период с философского взгляда на Историю.
Юмор и реальные истории из жизни. В публикации бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и лексикона.
«Все системы функционируют нормально. Содержание кислорода в норме. Скучно. Пиво из тюбиков осточертело».
Размышления о тахионной природе воображения, протоколах дальней космической связи и различных, зачастую непредсказуемых формах, которые может принимать человеческое общение.
Книга включает в себя две монографии: «Христианство и социальный идеал (философия, право и социология индустриальной культуры)» и «Философия русской государственности», в которых излагаются основополагающие политические и правовые идеи западной культуры, а также противостоящие им основные начала православной политической мысли, как они раскрылись в истории нашего Отечества. Помимо этого, во второй части книги содержатся работы по церковной и политической публицистике, в которых раскрываются такие дискуссионные и актуальные темы, как имперская форма бытия государства, доктрина «Москва – Третий Рим» («Анти-Рим»), а также причины и следствия церковного раскола, возникшего между Константинопольской и Русской церквами в минувшие годы.
Небольшая пародия на жанр иронического детектива с элементами ненаучной фантастики. Поскольку полноценный роман я вряд ли потяну, то решил ограничиться небольшими вырезками. Как обычно жуткий бред:)