Запах лунника - [4]

— Так вы, значит, родной внук барина Алексея Николаевича?

— Он самый и есть перед тобой, — не без доли бахвальства подтвердил Георгий. — Только от этой родословной у меня одни неприятности.

— Что так?

— Ходят по селу байки про барское золото и многие ценности. Дескать, не мог барин мизинчика своего, Ваську, ни с чем оставить. Кормилица бедствовала до самой смерти и клялась, что ей ничего не перепало. Комиссары тоже из барской усадьбы ни с чем ушли, притом выжгли со злости дом дотла напоследок.

— Барин-то ваш не из бедных был?

— Какое из бедных! Деревня та, что внизу, за озером, на тыщу душ, маслобойни, завод, винные погреба аж до леса. Стада на триста голов на обоих берегах паслись… С конезавода племенных жеребцов на царский двор поставлял.

— Куда ж он все подевал, если комиссарам ничего не досталось?

— То-то и оно. Супружница моя всю нашу совместную жизнь меня пилит: ищи да ищи клад в усадьбе… А где его сыскать? Разве что ты поможешь! Иначе с чего бы тебя сюда занесло?

Охранник подмигнул с хитрецой и расхохотался так заразительно, что и Анюте сделалось весело. Вдвоем они прикончили «Розового принца» и отправились на поиски семейных сокровищ хранителя графских развалин.

Глава вторая

На месте сожженной усадьбы расстрелянного комиссарами коннозаводчика Голубятникова выстроили после водолечебницу и пользовали ее как женский санаторий до самой перестройки. Бесплодные дамы сюда приезжали и все, как одна, благополучно брюхатились. Очевидно, любовные флюиды загубленной француженки творили с женщинами чудеса. Только в новое время что разворовали, что само пришло в негодность, и Георгию Васильевичу достался объект охраны весьма своеобразный. Бывший гинекологический санаторий перепрофилировали в приют для бомжей, и теперь здесь обитало их пятеро. Больше местная мэрия содержать не могла. Времена нынче сложные…

Жора скороговоркой посвятил гостью в круг своих забот и попутно сообщил, что он, майор МВД, служил сельским ментом (эдакий Аниськин в натуре), недавно вышел в отставку и сочетает здесь должности воспитателя, садовника и охранника; что неподалеку стоит воинская часть и что охраняет она подземные склады с авиабомбами и стрелковым оружием. Ну, а если взять в соображение, что хутор аккурат вписывается в тридцатикилометровую зону по периметру Южной атомной, на которой случаются «заштатные ситуации», то никто из серьезных людей и полушки не даст за дивные красоты здешних мест. Последнее пролетело у разрумянившейся от вина милой дамы мимо ушей.

Рассказчиком Георгий был потрясающим и, кроме того, попутно пополнял познания гостьи в ботанике и садоводстве, перечислял сорта кустарников и деревьев, мимо которых они неспешно прогуливались. Охранник прижимал при этом локоть Гануси к своему боку, что должно было, очевидно, изображать намек на ухаживание.

Между тем солнце, завершая дневные труды, садилось за горизонт, укутанный в лиловую мантию грозовых туч, и все вокруг на глазах преображалось. Тенистые аллеи сделались совсем темными. Ветер зашумел в ветвях могучих вековых вязов, поиграл с ивами над озером и унесся озорничать на острова. Загомонили и разом смолкли птицы. Светящиеся облака окрасились нежным пурпуром и погасли. Луна, как спелый апельсин, повисла над головой…

— А знаешь, что за ночка сегодня? — с оттенком интриги спросил новый приятель Анны.

— Ну, ночь… летняя, июльская ночь, — бездумно ответила она.

— Сегодня ночь Ивана Купала. Особенная ночка! До рассвета многие охотники отрыть клад по лесу бродят, а после девки голяком в росе купаются… — игриво поглядывая на красивую гостью, сообщил Жора.

— Да, припоминаю: что-то там про цветущий папоротник есть у Гоголя…

— Вот, вот… — подхватил Георгий Васильевич. — Смотри в оба. Мы чем с тобой занимаемся? Тоже клад ищем…

— Точно, я и позабыла.

— Не торопись, примечай. Гляди на лунник. Он сейчас начнет распускаться…

И спутник указал Анюте на высокие стрелки дивных цветов с лепестками нежно-лимонного оттенка. Крупные цветы снизу на стебле увядали, а верхние бутоны и вправду распускались на глазах: вот отогнулся кончик первого лепестка, за ним расправился другой, третий, и уже весь цветок раскрылся, обнажил светящуюся сердцевинку… Такое чудо Аня видела впервые. Лунника здесь было полным полно, он рос повсюду, весь парк благоухал его тонким пьянящим ароматом…

— Ты вся дрожишь… Что с тобой, Гануся? — спросил Жора, набрасывая женщине на плечи свою куртку и прижимая к себе.

Голова у Анны кружилась, грудь полыхала жаром, ей хотелось сорвать с себя одежду и броситься в озеро. Она плохо понимала слова, и не было сил высвободиться из вторых за сегодняшний день объятий. Он подвел ее к разбитой садовой скульптуре, изображавшей что-то вроде пары горбатых оленей, и Аня, теряя силы, прислонилась к цоколю, ощутив спиной спасительную прохладу.

— Экая ты впечатлительная, — сетовал охранник, поправляя на гостье ветровку. — Гляди, в самых папоротниках стоим…

Вокруг уже не было духмяного лунника, и в голове у Анны начало проясняться. Судя по всему, сознание затуманил непривычный запах. Анна огляделась вокруг и убедилась, что стоит посреди поляны, заросшей папоротником, у останков скульптурной зоокомпозиции на крепком кирпичном цоколе. Внезапно прямо под ногами засиял ярко-красный цветок.