Запах лунника - [25]

— Лягай, танки! — закричал он, целя в лобовое стекло машины, и в ту же секунду швырнул гранату.

Обе женщины провалились под орех, граната взорвалась, но машина продолжала свой ход. Инвалид стоял посреди улицы, расставив руки, и кричал:

— На, дави своего батьку, фашист проклятый!

Машина и в самом деле шла тараном на обезумевшего деда, но вдруг к нему кто-то подскочил и дал такого пинка, что повстанец залетел прямо в собственные ворота. Машина затормозила у зеленой калитки, из нее выскочил Ленчик, а с противоположной стороны улицы появился Петр.

— Все, амба! — сообщил лейтенант с закопченным лицом. — Диверсия по полной программе. Две платформы с «консервами» разнесло. Если сдетонируют боеголовки… Короче, по дороге пока не проехать. Надо переждать. Бугаевича нигде не сыщем, черт его знает, куда подевался. Я отдал приказ всем оставить лагерь и передислоцироваться в усадьбу. Ни хрена не могу понять, что происходит. Связи нет, авиацию вызывать надо: пожары тушить. Поджаримся все, как шашлык на вертеле.

— Если через речку попробовать перебраться? — слабо вставила Лизка.

— На чем? На надувных матрасах?

Снова задрожала под ногами земля, и из ее стонущего нутра вырвался с натугой жуткий гул… Все вместе полезли в погреб, крестясь, как одержимые. Грохнуло уже дальше и в другой стороне. У Ленчика был с собой фонарь, и в его мертвенном свете затворники были похожи на покойников. Даже копоть не скрывала бледности лиц.

— Слышь, — обратился Петр к лейтенанту, — под нами же озеро…

— Как так? — растерялась Аня: ведь озеро лежало внизу, метрах в трехстах отсюда, хутор стоял на холме.

— Да не лебединое, а другое, подземное. Оно совсем близко, в сорока метрах под грунтом; если уровень подорвет — авиация не понадобится, — заключил Петр.

Он еще мог шутить! Ну, разве не идиот? Другими словами: если они не сгорят, то утонут наверняка. Хорошенькая перспектива. Славиной стало опять смешно, но это была уже не истерика, а горестный смех, сквозь слезы: ну, и кому теперь помогут мешки с долларами? Да хоть с чистым золотом! Бедный, бедный император, который любил золото! До него слишком поздно дошло, как жестоко он ошибся, слишком поздно… И день за днем глупые люди повторяют его роковую ошибку. День за днем…

Над ними рвались и рвались снаряды, летели обломки деревьев, и целые пласты земли падали сверху. Анна прогоняла мысли об Алеше, потому что то, что случилось, должно было случиться, и винить парня в этой трагедии было несправедливо. Просто Бог, видно, выбрал его, чтобы наказать всех. За гордыню, за алчность, за блуд, за воровство, за лень, за… Боже, будь милостив к нам, грешным!..

Аня забылась у Петра на груди, а Лизка прижалась к Ленчику, и так они сидели в холодном погребе и ожидали смерти. От огня или воды… По звуку они гадали, в какой стороне ложатся снаряды. На счастье (если это слово можно здесь применить), бомбовые удары приходились на пустынные заливные луга в пойме реки. Хутор стоял слишком близко к смертоносным складам, и, как ни странно, именно это непостижимой волей провидения оставляло ничтожные шансы на выживание его обитателям…

Все корежилось, выло и гудело вокруг, сама земля над складами пылала. Шансов выжить оставалось все меньше. Вопрос смерти, казалось, стал делом времени. И, как песок сквозь узкое стеклянное горло, оно неумолимо истекало…

Глава тринадцатая

Хмурое утро начиналось гнилым кровавым рассветом. Низкие тучи с закраинами цвета спекшейся крови пластались над искореженными холмами. Шел непрерывный проливной дождь. Будто небеса разверзлись и оплакивали поруганную землю. С раскаленной, огнедышащей почвы испарилось такое количество влаги, что никаким ветрам не под силу было сдвинуть насыщенную парами и пылью массу облаков.

Дождь постепенно смывал гарь и копоть. Кроме шума падающей с неба воды, ничего не было слышно. Ни крика петухов, ни блеяния, ни мычания…

Земля так пересохла за ночь, что на глазах жадно впитывала небесную влагу. Петр осмотрел домишко и объявил, что «рукавичка» еще постоит, главное — крыша на месте. Даже печная труба не развалилась.

Аня с Лизаветой переглянулись, решили истопить печь, нагреть воды для мытья и приготовить поесть. Надо было жить дальше, раз уж Господь сподобился в эту апокалиптическую ночь сохранить их грешные жизни.

Дождь внезапно пресекся, будто на небесах задраили шлюзы, и Ленчик погреб в усадьбу, куда переселил своих солдат ночью. Петр взял в сарае лопату и отправился обследовать огород, очень напоминавший делянку лесорубов, по которой прогулялся пожар. Он дошел примерно до середины и стал усиленно что-то раскапывать. Анна примерно догадалась — что, хотя отнеслась к догадке не без доли недоумения: неужели сейчас это так важно? Однако именно это оказалось самым важным в хмурое утро их возвращения к жизни. Петр вдруг распрямился и призывно свистнул, заложив в рот пальцы. Женщины направились к нему, с опаской наступая на обгорелые сучья. Петра уже почти не было видно: он зарылся по грудь в мусор. Словом, подруги по несчастью кое-как осилили путь с препятствиями, и в самый момент, когда сравнялись с Петром, он выпрямился во весь рост, держа на руках безжизненное тело…