Запах лунника - [28]

Ленчик покрутил пальцем у виска, — дескать, с кем говорить…

А Анна и представить не могла, что земной рай с лебединым озером, сосновым бором, покрытый пахучими цветами и душистыми заливными лугами, весь этот неповторимый, полный любви мир уместится в одном холщовом мешке, набитом зловонной заморской «капустой»! Тем не менее это было именно так…

И все же Анна отдавала себе отчет в том, что беспощадные законы цивилизованного рационального мира диктуют не сантименты. По большому счету, Петр все сделал правильно.

Только сейчас, когда с каждой минутой, сантиметр за сантиметром, прибывала вода, она поняла, что не сделала чего-то главного, не успела и, может быть, не успеет уже никогда…

Третья ночь навалилась на истерзанный взрывами островок посреди безбрежного океана. Беззакатная, беспросветная ночь… Анна покинула свое жилище и пошла в сторону леса. Чудом каким-то сосновый бор оставался почти прежним, почти ничто не изменилось вокруг, словно не случилось страшной беды. Будто небесные силы укрыли его от возмездия. Под ноги стелилась песчаная тропка, и казалось, что от нее воспаряет слабый, таинственный свет… Накрапывал теплый, парной дождь, распускались нежные лепестки зачарованного лунника… Вот и склоненная над яром сосна, она здесь часами сиживала совсем недавно… Но Боже мой! Что это? У древесных корней плескалась вода. Черная, мертвая вода, в которой отражалось такое же черное мертвое небо. Анюте хотелось кричать, но голоса не было, ужас парализовал ее пересохшее горло. Хотелось бежать — ноги не слушались… Она стояла на холодном песке, а вода потихоньку захлестывала ступни…

В который раз чьи-то сильные руки обняли Анну за плечи и потянули назад. Она обернулась и очутилась в объятиях юного принца! Он впился в губы любимой жадным и долгим — долгим поцелуем, таким долгим и сладким, что в нем растворилось ее отчаяние, исчез страх и захотелось любить… И чтобы он любил ее, как тогда, на берегу озера… Не разжимая объятий, влюбленные опустились на сырую траву, и цветущие стебли лунника сплелись над ними… Он так искренне, так нежно одаривал свою избранницу любовью, что сам Господь простил их. Очищенная страданием, теперь Анна принадлежала только ему, отдаваясь всем телом и всей душой, потому что пока люди дышат, тело и душа неразделимы…

Он целовал ее заплаканные глаза и распухшие губы, ее плечи и налитую любовью грудь, он покрывал поцелуями любимую женщину, соединяясь с ней каждой клеткой, сливаясь в одно целое; и два раскаленных сердца, соединившись в одно, выплясывали дикий танец любви.

Они сжимали в объятиях друг друга, а вокруг них смыкались черные воды, но островок бессмертной любви, заросший духмяными лунниками на длинных высоких стеблях, оставался хранимым благословенными небесами.

— Ты родишь мне дочь! — прошептал Алеша.

— Нет, мы умрем… — отвечала Анюта вовсе без грусти; она знала теперь, что их любовь продолжится на небесах.

— Мы будем жить! — возразил влюбленный ангел. — Моя любовь сильней смерти!

Он вскочил на ноги, раскинул руки и бросил в черные тучи молящий клич:

— Господи, не покидай нас! Я люблю мою Ангелику, как Тебя, Боже! Так смилуйся же над нами!

В этот миг тучи над головами влюбленных разошлись, и с чистого бархатного неба полился на землю яркий, ослепляющий звездный свет.

Глава пятнадцатая

«…Все русское зарубежье Франции собирается в живописном Бельфоре, чтобы присутствовать на венчании в православном приходе Архистратига Михаила единственного наследника графа Альфреда Салиаса. Молодой граф прибыл из России, то есть из бывшей Малороссии, причислившей себя к независимым державам мира. Своего кузена Алекса Салиаса-младшего разыскал на родине предков, несмотря на многочисленные препятствия спецслужб, внук всемирно известного автора «Ангелики» в канун ужасной техногенной катастрофы, разразившейся в тех краях…»

Приблизительно это прочитала Анетта Салиас во французской утренней газете «Partie de plaisir», проснувшись в частной гостинице «Маркиза ангелов», принадлежащей мадам Сорель. Номер был на втором этаже с видом на парк. Садовник подстригал декоративные кусты желтой акации, а по прохладным аллейкам носилась розовая болонка. Была она такой от рождения или ее покрасили специально — неизвестно. Возле садовника стоял широкоплечий темноволосый атлет в клетчатом английском костюме и раскуривал трубку. Он поднял голову и поприветствовал Анетту. Это, конечно же, был ее верный, незаменимый друг Пьер, сопровождавший молодоженов в свадебном путешествии. Заодно он исполнял обязанности распорядителя и управляющего их общими капиталами, под стабильный процент размещенными в трех швейцарских банках.

Алекс еще спал. Супругам Салиас-Фроловым предстояло сегодня осмотреть доставшийся в наследство графский замок далеких предков, который простоял лет сто в угрюмом опустошительном одиночестве. Горничная принесла кофе со сливками и моментально удалилась.

Капризный принц не желал просыпаться и пить кофе, он желал любви. И в этом желания молодоженов полностью совпадали. Они дарили друг другу столько неги и сладости, сколько в состоянии были принять в дар… Анетта и Алекс искали и находили друг друга среди извивающихся скользких простыней и вороха мягких подушек, вновь и вновь начиная сначала свои сладкие игры. Наконец она устала, откинулась навзничь и позволила ему делать все, что угодно, только без ее деятельного участия… Хватит. В конце концов, ей нужно было беречь себя. Молодой супруг осторожно обцеловал живот возлюбленной супруги, ладонями огладил со всех сторон и сообщил, что со вчерашнего дня животик заметно потолстел. Еще бы, крошечной Ангелике, которая росла у Анетты под сердцем, было около 12 недель! Доктор сказал, что если бы она могла распрямить свои ручки и ножки, то сравнялась бы ростом с Дюймовочкой. Алекс гордился невообразимо. Он ходил по улицам Бельфора с таким видом, будто сам вынашивал свою дочку.