Западноевропейский сонет XIII-XVII веков - [35]

И русые головки наклоните

Ко мне, когда брожу вдоль берегов!

А если слушать жалоб не хотите,

Здесь плачущий, найду ваш влажный кров,

Где страждущего скорбь вы утолите!

* * *

Гляжу на Дафну[79] я оторопело:

Извивы веток вижу вместо рук,

Корона золоченных прядей вдруг

Зеленой кроной лавра зазвенела.

Вот облекла трепещущее тело

Кора чугунной чешуей вокруг,

А нежная ступня, врастая в луг,

Корявым корнем стать уже успела.

Виновник же всего вотще хотел

Помочь беде слезами, лишь ускоря

Пролитой влагой рост густой листвы.

О жалкая судьба! О злой удел!

Увы, чем горше плачем мы о горе,

Тем глубже в нас врастает боль, увы!

* * *

Да, мягче воска я по вашей воле.

Да, ваши очи — солнца жаркий свет.

Они еще не подожгли весь свет —

По недоразумению, не боле.

Так объяснил бы кто-нибудь мне, что ли,

Престранного явления секрет.

— Я сам в него бы не поверил, нет,

Но вынуждает опыт поневоле —

Пожаром ваших глаз воспламенясь,

Едва лишь вас издалека замечу,

Охваченный огнем спешу навстречу…

Когда же наконец я подле вас,

То стыну вдруг и не владею речью

Под ледяным свеченьем ваших глаз.

* * *

Пока лишь розы в вешнем их наряде

Тягаться могут с цветом ваших щек,

Пока огонь, что сердце мне зажег,

Пылает в горделивом вашем взгляде,

Пока густых волос витые пряди

Просыпаны, как золотой песок,

На плавность ваших плеч и ветерок

Расплескивает их, любовно гладя, —

Вкушайте сладость спелого плода:

Уйдет весна, и ярость непогоды

На золото вершин обрушит снег,

Цветенье роз иссушат холода,

Изменят всё стремительные годы —

Уж так заведено из века в век.

* * *

Судьба моя, судьба моей печали!

Тяжел твой гнет и тяжек приговор.

Под корень впился лезвием топор,

И рухнул ствол, и дол вокруг устлали

Плоды и лепестки, а в их обвале

Погребена любовь, что до сих пор

Меня живила… Плачу, но укор

Услышан будет мой уже едва ли…

Ни мне, ни вам слезами не помочь.

И все же им отныне и вовеки

Струиться из моих горючих глаз,

Пока не хлынет в очи эта ночь

Без пробужденья, не смежит мне веки,

Чтоб я прозрел и вечно видел вас.

* * *

Когда в соитии с моей душой

Зачал любовь я, сколь ей было радо

Все существо мое! Казалось, чадо

Желанное мне послано судьбой.

Но страсть была беременна бедой

И родила дитя — исчадье ада.

И вот отравлена моя отрада,

А в жилах — яда яростный настой.

Жестокий внук! В кого ты вышел нравом?

Как завязалась эта злая завязь?

Неужто ты — моя же кровь и плоть?

Яд ревности! Перед тобою зависть,

Твоя сестра, привычная к отравам,

И та не в силах страха побороть.

* * *

Моя щека окроплена слезой,

Стенанья рвутся из груди всечасно;

Но тяжелей всего, что я, несчастный,

Сказать не смею: «Вы тому виной!»

Влекусь за вами узкою стезей —

Валюсь без сил. Хочу бежать — напрасно:

Я цепенею, вспомнив, как прекрасно

Виденье, покидаемое мной.

Когда ж дерзну карабкаться к вершине,

Сорвавшихся мерещатся мне тени —

И ужаса в крови не превозмочь,

И в довершенье я лишен отныне

Надежды, освещавшей мне ступени

В глухую, как твое забвенье, ночь.

* * *

О ласковые локоны любимой,

Бесценный талисман прошедших дней,

Вы — в заговоре с памятью моей,

И гибель — мой удел неотвратимый!

Вы вновь воссоздаете образ зримый

Той, что и нынче мне всего милей;

Покой и радость скрылись вместе с ней,

И я мечусь в тоске неутолимой.

Что ж, если вам похитить суждено

Мое блаженство, жалости не зная,

Возьмите же и горе заодно!

Затем ли мне дана любовь былая,

Затем ли счастье некогда дано,

Чтоб умер я, о прошлом вспоминая?

* * *

О нимфы златокудрые, в ущелье

С хрустальной колоннадой в глубине,

Среди блестящих глыб, на мягком дне,

Что служит вам и домом и постелью,

Живущие в довольстве и веселье, —

Кто крутит пряжу на веретене,

Кто шепчется с подружкой в стороне,

Кто замечтался, сев за рукоделье, —

Когда в слезах я вдоль реки иду,

Дела свои прервите на мгновенье

И оглянитесь на мою беду,

Не то, не в силах выплакать мученье,

Я, превратясь во влагу, здесь найду

Навеки и покой и утешенье.

* * *

Я думал, предо мною путь прямой,[80]

Но он взыскал меня такой судьбою,

Что не измыслю, споря сам с собою,

Чем — хоть в безумье — дух утешить мой.

Мне ночь в сиянье лунном мнится тьмой;

Мечусь на ложе, как на поле боя;

Мне тяжким сводом — небо голубое,

И тяжек мне глас нежности самой.

А сон — хоть срок ему отпущен малый —

Лишь если явит лик небытия,

Приемлется душой моей усталой.

Вот какова отныне жизнь моя,

И знаю: та пора, что не настала,

Мучительней, чем та, что прожил я.

Луис де Леон

* * *

Пришла любовь, с собою увлекая,

Куда и мысль подняться не дерзнет.

Но сердце не стряхнет глухих забот,

Сомненьем переполнено до края:

Не быть бы мне низринутым из рая,

За то, что счастья зыбок был оплот.

И если, обманув, нас вознесет,

То вскоре бросит вниз судьба слепая.

О госпожа, я ваш, как плоть от плоти,

Взлелеян вашей милостью святою,

И в вере с вами воедино слит.

Свое творенье вы ли не спасете?

Мои грехи затмите чистотою.

И ваша благость благо мне сулит.

* * *

Ваш облик в памяти хочу сберечь!

О кротость! Благородство неземное!

Душа исполненная добротою!

О волосы, струящиеся с плеч!

О чудный стан! О сладостная речь!

О взгляды, напоенные весною!

Уста, что нежных звуков красотою

Умеют мысль глубокую облечь!

Что ждет того, кто, видя только в вас

Блаженство, утешение, отраду

И вам себя вверяя как судьбе,