Западноевропейский сонет XIII-XVII веков - [32]

Лощить вам злато прядей глянцем новым

Иль спорить с вашим же судом суровым,

Вступившим с вашей скромностью в союз.

Увы, искусством трудным не владею

Запечатлеть очей прекрасных свет,

Уста, ланиты, что пленяют, рдея.

Создать сумел бы верный ваш портрет

В словах, дарящих плоть и жизнь идее,

Лишь тот, кто деву произвел на свет.

Синьору Джустиниано Масдони

Любовь — огонь, лучом красы зажженный,

Чью власть наш слух и взор приемлют жадно;

Ей пищей — страх, коль донна взглянет хладно,

Надежда — коль посмотрит благосклонно.

И, сердце избирая залой тронной,

Светясь в глазах, шлет нас она нещадно

К Природе в плен; беда, коль безоглядно,

Как божеству, ей молится влюбленный.

Коль ищешь ты опоры в жизни этой,

Да станет ею Разум, враг заклятый

Любви, что всуе множит заблужденья;

Благие да подаст тебе советы,

Одев измученное сердце в латы

Ничем не одолимого презренья.

Рассказывает о том, увидел свою госпожу на берегах Бренты, и в стихах описывает чудеса, творимые ее красотою

Та, что превыше всех любима мною,

Цветы сбирала в поле близ реки,

Но больше их рождалось под стопою,

Чем руки рвали, белы и легки.

Власы струились светлою волною,

Сплетал Амур из локонов силки,

И огнь очей, что жжет, подобно зною,

Смягчали речи, словно ветерки.

И гладью зеркала река застыла,

Чтоб отразить, остановив свой бег,

Златые кудри, ясных глаз светила.

И молвила: «Я — не царица рек,

Но, дабы удержать твой образ милый,

Утишу воды, что ласкают брег».

Показывает, сколько сладости таится в любовных муках

Коль нас Амур манит в такие сети,

Сколь сладостно любовное плененье!

Коль я попался на крючок в смятенье,

Сколь сладостны они, приманки эти!

Как древу сладостны омелы плети,

А лед — устам, пылающим в томленье!

Печали, думы, пени, обвиненья,

Вы сладостней всех радостей на свете!

Какая скрыта горькая отрада

В душевных ранах, в смертных муках вечных,

В слезах, что я, преступный, источаю!

Коль это — жизнь, я все утехи ада

Готов принять, всю боль скорбей сердечных;

Коль смерть, то дни я смерти посвящаю!

Восхваляет красоту донны, в особенности же красоту ее уст

Прекрасна госпожа, коль ей взметет

Златые кудри ветра дуновенье,

Прекрасна, коль подернет взор сомненье

Иль алость роз средь снега расцветет;

Прекрасна, коль стоит и коль идет;

Коль мне являет гордость и презренье;

Прекрасна, коль дарует мне мученья,

Чтоб я кончиною снискал почет.

Но высшая краса ее таится

В рубинах уст, вратах души — темницы,

Где бог любви живет в благом плену:

Сквозь те врата, что рдеют, взор прельщая,

Летят его посланцы, возвещая

И сладкий мир, и сладкую войну.

Изъявляет желание принять на себя недуг своей госпожи, дабы она ощутила хоть частицу его любви

Глаза прекрасные, где в первый раз,

Как в небе, мне блеснул Амур летучий,

Омрачены губительною тучей:

Луч, что слепил и жег меня, погас.

Увы! Хоть хладный снег верней кирас

Упорно защищал от страсти жгучей

Грудь донны, повелел коварный случай,

Чтоб от горячки он ее не спас.

О, если б жара пагубную силу

Мне за нее терпеть, дабы мой пыл

Она хоть в малой искре ощутила!

Любой костер и сладостен, и мил

Казался бы, о деспот легкокрылый,

Тому, чье сердце огнь твой опалил!

Джордано Бруно

О любви [75]

Любви доступны истины вершины.

Сквозь адамантовы проникнув огражденья,

Мой гений свет несет; для наблюденья

Рожден, живет он вечным властелином;

Земли, небес и адовой стремнины

Правдивые дает изображенья,

Врагам наносит смело пораженья,

Внедряется в сердечные глубины.

Чернь низкая, зреть истину старайся.

Прислушайся к моим словам нелживым.

Безумная, раскрой глаза со мною.

Ребенком звать любовь ты не пытайся.

Сама изменчива — ты мнишь ее пугливой,

Незрячей будучи — зовешь ее слепою.

* * *

Единое, начало и причина,

Откуда бытие, жизнь и движенье,

Земли, небес и ада порожденья,

Все, что уходит вдаль и вширь, в глубины.

Для чувства, разума, ума — картина:

Нет действия, числа и измеренья

Для той громады, мощи, устремленья,

Что вечно превышает все вершины.

Слепой обман, миг краткий, доля злая,

Грязь зависти, пыл бешенства с враждою,

Жестокосердье, злобные желанья

Не в силах, непрестанно нападая,

Глаза мои задернуть пеленою

И солнца скрыть прекрасное сиянье.

* * *

Кто дух зажег, кто дал мне легкость крылий?[76]

Кто устранил страх смерти или рока?

Кто цепь разбил, кто распахнул широко

Врата, что лишь немногие открыли?

Века ль, года, недели, дни ль, часы ли

(Твое оружье, время!) — их потока

Алмаз и сталь не сдержат, но жестокой

Отныне их я не подвластен силе.

Отсюда ввысь стремлюсь я, полон веры,

Кристалл небес мне не преграда боле,

Рассекши их, подъемлюсь в бесконечность.

И, между тем, как все в другие сферы

Я проникаю сквозь эфира поле,

Внизу — другим — я оставляю Млечность.

Томмазо Кампанелла

О корнях великих зол вселенной

Родился я, чтоб поразить порок —

Софизмы, лицемерие, тиранство,

Я оценил Фемиды постоянство,

Мощь, Разум и Любовь — ее урок

В открытьях философских высший прок,

Где истина преподана без чванства, —

Бальзам от лжи тройной, от окаянства,

Под коим мир стенящий изнемог.

Мор, голод, войны, козни супостата,

Блуд, кривосуды, роскошь, произвол, —

Ничто пред тою тройкою разврата.

А себялюбье — корень главных зол —

Невежеством питается богато.

Невежество сразить я в мир пришел.

О простом народе