Запад – Восток. Записки советского солдата 1987–1989 гг - [20]

Шрифт
Интервал

Вторым остававшимся в нашем подразделении дембелем был сержант Миркин, уроженец Саранска (Мордовия). Был он небольшого роста, служил в группе авиационного вооружения и позднее рекомендовал меня капитану Колкому.

В один из летних дней Миркин подвел меня к какому-то капитану (как позже оказалось, Колкому):

— Товарищ капитан, замену нашел. Хороший парень, сибиряк, в учебке обучался на вооружейника, правда, на МИГах.

Колкий мельком посмотрев на меня, сказал:

— Ладно, берём в нашу группу.

Хотя перед этим произошел у меня с Миркиным неприятный инцидент. После нескольких дней службы на новом месте я заступил в наряд — дежурным по роте. Я должен был отдыхать днём (ночью нес службу). Раздевшись, засунул штык-нож с ремнем под подушку. Спал немного. Проснувшись, не обнаружил штык-ножа. Это, конечно, ничего хорошего не сулило. Вспомнил, как в учебке мы целый день руками перебирали снег у казармы, когда один боец во время тревоги потерял штык-нож. Подозрение в краже пало на Миркина, я вспомнил, что в пустой казарме находился именно он. И мотивчик был — к дембелю решил себе подарок сделать. На мою просьбу вернуть штык-нож Миркин отвечал вызывающе:

— Это не я! Докажи. Ты чё, вообще оборзел, душара! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю за такую предъяву?!

Он быстро говорил, не сводя с меня взгляда. Наверное, хотел загипнотизировать, но всё было тщетно — я твердо стоял на своем. После нескольких минут тягостного разговора, он всё же отдал штык-нож. С тех пор, будучи в наряде, я никогда больше во время сна не оставлял штык-нож под подушкой, для этого существовала оружейная комната.

У третьего дембеля — чукчи рядового Рахтувье срок службы заканчивался весной 1988 года. Небольшого роста, призванный из Чукотки, он был последним оставшимся дембелем, но по своему социальному положению еще оставался «духом» со стажем, выполняя многочисленные грязные работы. Этим летом солдат в нашем полку катастрофически не хватало, до приезда молодого пополнения он два месяца бессменно был дневальным по роте — «вечным дневальным». Рядом с тумбочкой дневального стояла раскладушка, на которой иногда отдыхал чукча-солдат. В день его отправки домой каптёрщик азербайджанец Омар-оглы бросил ему грязную, рваную парадку, стоптанные башмаки 45-го размера (явно не по ноге) и огромную кривую фуражку. На слабые возражения чукчи он на прощанье ответил несколькими ударами в лицо и пинком выбросил Рахтувье из каптёрки.

— Сабака, чмо, чукча — чюрьбан, пщел на х… й, казёль. Динама чиев вратарь Пеле, имя существительное, оканчание на а, я… Я Омар-оглы — каптёрчик, дилявой чилявек!!!

Рахтувье растянулся на грязном полу около тумбочки дневального, на спине красовался отпечаток омаровского сапога, левое ухо было красным и постепенно распухало, вокруг валялась его «парадная» форма одежды. Вот так иногда уходили дембеля.

Новые «боссы»

Младшими командирами нашего подразделения в этот период были выходцы из Средней Азии. Физически расправиться они со мной не решались. После моей беседы с Нуржастиновым они еще больше пытались меня загонять по нарядам и хозяйственным работам, но это всё было так мелко, я терпел. Хотя, конечно, тяжело и несправедливо. Я — из наряда в наряд, а их земляки моего призыва постоянно ходили в увольнение.

Моим командиром отделения стал рядовой Нуржастинов. «Таракан» совсем обозлился после неудачной «воспитательной» беседы со мной. Он начинал докапываться до разных мелочей. Постоянно назначал меня уборщиком в кубрике (после подъема уборщики приводили в порядок спальное помещение), чаще других (особенно его земляков) ходил в наряды и в течение всего лета ни разу не был в увольнении. Зато все узбеки и киргизы младших призывов практически каждое воскресенье отправлялись на отдых.

Колоритной фигурой был командир второго отделения рядовой Аймаров. Киргиз по национальности, он был чем-то похож на злого кочевника из мультфильмов про татаро-монгольское иго. Небольшого роста, кривоногий, с огромным круглым лицом и неровными зубами — довольно забавный. Он постоянно кричал, отдавал глупые команды, но фишкой его были быстро повторяющие выражения: «Бистрей — живей, бистрей — живей, бистрей — живей!!!» Руководство людьми ему напоминало, наверное, выпас овец, и он — «великий» и «неповторимый» пастух Аймаров — был настолько важен, что напоминал раздувшегося павлина.

Заветной мечтой его были сержантские лычки. Быть сержантом для него значило стать важным баем, хозяином огромного стада баранов. Надевая парадку (в увольнение или в наряд по КПП), он с вожделением примерял погоны младшего сержанта, предвкушая, как девчонки от этого будут падать штабелями. Он просто светился от счастья, долго вертелся около зеркала, напевая какие-то веселые киргизские мотивы. Но сержантом так и не стал, несмотря на все свои титанические усилия, и уехал на дембель рядовым, в разукрашенной, как новогодняя ёлка, парадке, с комплектом сержантских погон в кармане. Он наверняка всё-таки их нацепил.

Большое удовольствие испытывал «младший сержант» Аймаров, слушая, сколько дней ему осталось служить до приказа. Приказ министра обороны СССР об увольнении из рядов Вооруженных сил в запас отдавался дважды в год (в марте и сентябре). Этот приказ больше всех ждали «деды», после его издания они становились фактически гражданскими людьми. В Советской Армии существовала негласная традиция — отсчет 100 дней до приказа.


Еще от автора Евгений Васильевич Суверов
Бундовский «адик»

Бундовский «адик» в переводе с жаргона российских коммерсантов первой перестроечной волны (начала 1990-х годов) — спортивный костюм фирмы «Адидас» в подлинном, немецком, исполнении. В какой-то степени это и символ эпохи, и символ мечты энергичных, предприимчивых молодых людей того времени, погнавшихся за изменчивой фортуной. Повесть Е. В. Суверова автобиографична, в ней он рассказывает о своей студенческой жизни в начале 90-х годов, о своих друзьях и о том, как повлияло на них и их жизнь «время перемен».


Рекомендуем почитать
«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.


Последовательный диссидент. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»

Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.


О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.