Запад глазами монастырей - [39]

— Мы рассказываем детям.

— И что?

— Они теперь имеют знания.

— Они знают или владеют после этого. Вы сами владеете чем-либо, кроме слов?

— Нет.

— Итак, мы вернулись к тому, что учеников тренируют в словах и символах. Где это приложить к жизни? Говорить они научатся сами… Но, я нам помогу. Вы упражняете их ум. Вы обучаете их сосредоточению и вниманию. Непосредственное восприятие не отвлекается на конкретно обособленное. Поэтому детям тяжело даётся обучение. Тут к ним прилагают насилие и принуждают начать стареть. Дело в том, что ум закрепляет, а сосредоточение сужает восприятие. Итак, наши старички и старушки под давлением угроз проявляют успехи. Вы этому радуетесь. Вам нет дела до детей. Успехи детей — это ваши личные баллы в социальном обществе. Поэтому вы гордитесь, если ребёнок преуспевает в старении. Учителя на этом начинают паразитировать. Им тоже нет дела до детей. Если бы они понимали, какое совершают насилие и что они не чувствуют угнетенного состояния обучаемых детей, то отказались бы от этого позора. В монастырях тоже есть ученики, но из них не делают стариков. Но вот странно, их наставники не считают себя учителями. Я дал вам «ключ». Наставники занимаются созидательным процессом, как садовник помогает расти яблоньке. Учителя школ занимаются насилием, как стихия, которая губит молодую яблоню. А вы ополчились на У Вэя. Если бы я превратил этих дармоедов в лягушек, то лягушками заполнился бы весь земной шар.

— Я не понял, как чётче отличать дармоедов?

— По созидательности. Она не абстрактная. Она преумно жает жизнь в эмоциях, расцвете, умении, совершенстве. Созидательность всегда практична. Дармоеды не умеют поднять жизненные силы конкретному человеку и конкретно тут и те перь. Они обещают словами. Они кого-то критикуют тоже словами. Они создают видимость, что если вы им доверитесь, то станет жизнь прекрасной. Они говорят о будущем. Нельзя говорить о завтрашнем благе. На эту удочку ум ловит проста ков, чтобы сесть дармоедам на их шеи. Смотрите трезво на факты. Там, где обучают словам и символам, держите бди тельность. Наставники в монастырях сами владеют тем, чему обучают. Более того, они чувствуют состояния учеников. Вся кий раз они знают о процессе: совершенствует ли он молодо го человека или угнетает. Нет заранее заученных правил и знаний. То, что развивало одного, может угнетать другого. То, что развивало час тому назад, может начать угнетать теперь. Вот что такое созидательность. Люди ума не ведают такого. Они не чувствуют состояния своих учеников. Кого они вдох новят и сделают совершенным в человеческих качествах? Вот что такое дармоедство.

— Вы сказали, что дармоедов много. Где они ещё угнездились?

— Почти везде, где угнездился мир ума.

— А кто же кормит людей Запада, если мир ума там основной?

— Не все на Западе дармоеды. Пока есть созидатели в семье, в селении, в обществе, в государстве жизнь будет продолжаться. Вопрос только о том, какое соотношение между созидателями и дармоедами. Если дармоедов становится больше, то государство или семья начинают болеть. Надо знать, что дармоеды агрессивные. Более того, они себя считают не дармоедами, а благодетелями.

— В этом нужно разобраться.

— Да. Тема очень важная. Мы с утра до ночи трудимся, но всё уплывает куда-то. Заметно и тех, кто не гнёт спину в труде, а живёт припеваючи.

— Мне легче определять созидателей и дармоедов на сопоставлении, — продолжал Дон Мен. — С детства труд и жизнь для меня были радостью. Я не подразделял на главное и недостойное ни одно событие в своей жизни. Труд — это такая же моя жизнь, как и веселье можно назвать трудом. Вскоре я заметил сорт людей, которые выполняли какое-нибудь дело с ожиданием чего-то лучшего потом. Для них где-то предполагается более важная жизнь. А на действительное и натуральное своё же они плюют. Они всё время ориентируются на что-то лучшее. Меня это удивило. Я стал приглядываться к ним. Они обкрадывают себя постоянно. От дел они не получают радости, потому что их умом дело поставлено в низшее. Они с удовольствием покупают и не считают это работой. Но зарабатывать они не собираются с таким же удовольствием. Инстинкт «моё» у них работает неосмысленно. Они — потребители. Жизнь же строится на взаимности. Потребляя, нужно отдавать. Отдают деньгами, душевным отношением, способствованием в жизненных процессах. Потребители не имеют инстинкта и забот отдавать хотя бы душевностью. Семья развалится, если жена становится потребителем. Государство заболевает, когда потребители активизируются, как саранча. Так от потребителей заболел древний Рим и Советский Союз.

Такие государства должны были умереть. Такие семьи должны распасться. Итак, потребитель становится дармоедом.

— Но мы же — учителя, — работаем. Работаем, не жалея себя, — вновь высказалась учительница.

— Не только учителя школ. Недавно я был в одном селении, там врач мнит себя важной фигурой. Почему? Уже тот факт, что есть больные люди, свидетельствует о его никчёмности как профессионала. Он паразитирует на страданиях людей. Согласится ли он с тем, что он дармоед?

— Нет, конечно, — сказал мужчина. — Люди болеют, и мы им помогаем быть здоровыми.