Луна пропадала за тёмными деревьями. Внизу говорливо, но осторожно бормотала река. Всё отходило ко сну. Ночная птица заладила свою монотонную песню горного барса.
Едва уловимо пахло дымкой костра. Здесь, глубоко в горах, человек — редкость. Был выбор: основаться на ночлег под могучей елью или ийти к человеку.
Спать ещё не хотелось. Дон Мен в темноте ориентировался так же, как днём. Однако не хотелось тревожить засыпающие горы. Нужно устраиваться на ночлег.
Сидящий, у костра человек насторожился. В глубине гор, леса или пустыни у человека появляется чувство ощущения присутствия другого существа, Обостряется слух. Настораживается восприятие: нужно, определить степень опасности.
Увидев подходящего, хозяин ночлега успокоился: злодеи не бродят в одиночку, да ещё в темноте. Сильный духом не может быть злодеем.
Дон Мен молча сел у костра. Он знал, что каждый рад путнику в этом безмерии всепоглощающих гор.
Казалось, что сидящий у костра путник даже не взглянул на него. Это тоже был момент последнего выжидания.
— Я размышляю, — сказал он на хорошем русском языке, кто может ходить в этой глуши.
— Кое-что обо мне ты уже знаешь, — ответил Дон Мен.
— Теперь я знаю, кто ты. Сейчас я принесу ещё воды, и мы выпьем чаю.
Лёгкие шаги направились вниз к реке. Дон Мен пошел в кустарник и стал ломать дрова для костра.
Путники молчали. Впрочем, путники ли они? В пути тот, кто вышел откуда-то и идёт куда-то. Таких суетных людей ты встретишь часто. Даже у себя дома они в пути. В горах «действующий» долго не выдержит. Здесь не должно быть цели, и уж тем более сорвётся тот, кто ожидает результата.
— Я — странствующий монах, — поставил чайник на костёр У Сян.
— Как это понять?
— Из монастыря я ушел. В среде людей не ужился. Здесь, в горах, я чувствую себя в духе. Человеческое общество ослабляет дух.
— Что ослабляло твой дух в монастыре? Именно там человек исследует себя.
— Увы, как и в обыденном обществе, в монастырях есть догмы. Монахи — тоже люди…
— Тебе повезло на людей, но не повезло на самого себя.
— Как это понять?
— В ком ты ищешь себя? В тишине гор, в общении с людьми, в наблюдении за своими качествами? Везде — это будешь ты сам.
— А ты осознаёшь, что тебя манит в тишину гор или бродишь просто так? — У Сян подбросил в меркнущий костёр дрова.
— Осознаю.
— Это любопытно. Как? — он поправил трещащие ветки и глянул на Дон Мена так, как смотрят не глазами, а проникая в глубь человека.
— Всё, что развивается, требует тишины. Всё что уже состоялось, требует связей.
— Тишина зависит от духа человека. Иной и в пустыне суетится.
— Это так. Такое я тоже осознаю. Действует тот, кто плетёт связи.
— Значит, ты научился думать… Такой Дон Мен ещё не появлялся здесь.
— Всё проходит этапы. Не скажу, что непосредственное знание лучше, но в нем есть приятный вкус жизни. Мир ума не такой сочный.
— Теперь, когда ты стал тренировать ум, разве ты достиг того уровня страданий, которые он несёт?
— В зерне содержатся и корни, и ствол, и листья.
— Нужен процесс прорастания зерна. Кто заранее видит?
— Тот, кто постигает суть зерна, знает будущие его корни.
— Из этого я понимаю, что ты развиваешь свой ум иначе, чем все люди?
— Да.
— Как можно постигать то, что ещё не состоялось?? Если бы это говорил не ты, то я принял бы такое заявление за мальчишеское самомнение.
— Ты слышишь там внизу говор речки?
— Да.
— За водой ты спускался в темноте, но не ошибся. Да и тропинку ты видел едва.
— У меня уже был опыт…
— Зрения, а теперь ты двигался по слуху. Вот так и с точным постижением самого ума. У меня был опыт непосредственного знания. Теперь я двигаюсь в говорливом шуме реки ума.
— Как мастер непосредственного знания ты признан далеко за пределами гор. За это тебя стали звать Дон Меном. Теперь ты осваиваешь мастерство ума?
— Да. В этом я ученик. Поэтому радуюсь любой подсказке.
— Подсказывают?
— Подсказывают, сами того не ведая. Но мастер должен отличаться двойным сознанием.
— Как?
— Когда щепка плывёт в реке, то ей «понятно» всё с позиций пребывания в потоке. Когда наблюдатель смотрит с берега, то ему понятно и предопределённое существование этой щепки.
— Ты выходишь на берег, чтобы осмыслить сущность потока знаний?
— Да. Иначе я буду такой же «щепкой».
— Многие хотели бы выходить на берег, но они не знают, как это сделать. Кто желает жить во мраке?!
— Непосредственное знание и есть для меня волшебная сила.
— Только для тебя?
— Нет, такое есть у каждого, но для иных нужно зажечь фонарь.
— Ты имеешь в виду обучение?
— Нет. Я уважаю высказывание Будды: «Нет учителей и нет учеников». Поэтому я сказал: «Нужно зажечь фонарь». Для кого освещена дорога, тот идёт своими глазами. Фонарь не заменит глаза идущего.
— А если фонарь зажжен для слепца? В монастырях говорят: «Ложка всю свою жизнь соприкасается с похлёбкой, но так и не знает её вкуса».
— Я не сторонник массовых движений. Даже в стаде слепцов может оказаться один зрячий. Ему и свет.
— Узнаю речи патриарха, Дон Мен… Но не будем спорить о Махаяне и Хинаяне.
— Значит, вам не верно истолковывали дух монастыря Дон Мена.
У Сян крякнул, но продолжать не стал. Даже здесь в горах каждый пересказывает «на своё понимание». Перед ним сидит сам Дон Мен. Если он не согласен, то о чём ещё спорить. Он сделал вид, что греет руки, хотя было ещё тепло. Скалы не остыли от дневного солнца. К утру, они будут втягивать в себя тепло из тела. Костёр тогда не поможет. Хорошо согревает одежда из шерсти и шкуры.
