Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма - [35]

Мотивы оккультизма и изображения смерти ясно отличают сатирические произведения этого периода от предшествующих. В 1860–1880‐е гг., когда юмор оказался в центре внимания, карикатуристы практически никак не отражали в своих рисунках оккультные темы. Сатирические журналы периода первой русской революции, напротив, были насыщены зловещими изображениями предвестников смерти. Особенно выделялась среди них фигура Смерти с косой[313].

Дешевые сатирические журналы пестрели изображениями символов смерти; их можно было видеть и на настенных плакатах. Смерть изображали в женском обличье или в виде разного рода ангелов возмездия — немезид русского фольклора[314]. Образы вампиров и нелюдей тоже иногда появляются на этих постерах. Вопрос о том, можно ли это считать возрождением интереса к готике в России, неоднозначен хотя бы потому, что, как ни странно, на страницах литературных произведений тех лет всевозможная нежить практически отсутствовала[315]. Символизм смерти был призван пошатнуть престиж правящей элиты и приблизить наступление революции. Образ смерти с косой воплощал собой радикальное отрицание моральных запретов. Для подрыва авторитета царского режима и выражения общественно-политического протеста все средства были хороши. В контексте модернизма интенсивное использование этой символики в пропагандистских целях представлялось чем-то необычным:

Изображения черепов и демонов определяли графический облик российской периодики тех лет. В библиотеке Университета Южной Калифорнии насчитывается 277 номеров журналов левого направления; в одной трети этих изданий имеются изображения зловещих скелетов и монстров. 15 % журналов поместили картинки, на которых красуются клыкастые и хвостатые черти. Хищное воронье, трупы, черепа, пятна крови — все это просто не поддается подсчету[316].

В своих исследованиях Брукс убедительно демонстрирует, сколь значительную роль сыграли изображения смерти в деле радикализации общественного мнения в России — стране, которую ожидали катастрофическое поражение в Первой мировой войне, безжалостный большевистский переворот, кровопролитная гражданская война. Задача мрачной сатиры была не развлекательной, а идеологически направленной, и большевики использовали демонизацию и дегуманизацию своих политических противников. Это был мощный инструмент, необходимый для мобилизации миллионов на красный террор, последующих сталинских репрессий и развязывания Второй мировой войны[317].

Как показывают эти примеры, образы смерти в том или ином виде присутствовали в жизни людей на протяжении веков, но они никогда не превращались в предмет повседневного потребления или в массовое развлечение. Даже в эти смертоносные эпохи символизм смерти не затрагивал моду, продукты питания, интерьеры жилищ и рекламу.

Почитание смерти в Советской России и нацистской Германии

Советский коммунизм и немецкий фашизм представляют собой культуры, в которых не только элита общества, но и народные массы были вовлечены в почитание смерти. За невероятно короткий период эти режимы уничтожили миллионы людей, и миллионы людей приняли участие в этих преступлениях. Как подчеркивал Франсуа Фуре, истоки обоих режимов восходят к кровавой бойне Первой мировой войны, породившей революцию и разрушение существующего общественного порядка[318]. Первая мировая война сформировала новое отношение к смерти, новое представление о ней.

Между нацистскими и советскими обрядами, связанными с героизацией смерти, существует множество параллелей. Нацисты, как и большевики, были одержимы идеей увековечения памяти павших; прославлялись боевые подвиги, которые при этих экстремистских режимах зачастую носили экстремальный характер[319]. Каналы нацистской и большевистской пропаганды уделяли значительно больше внимания военным похоронным ритуалам, чем в США, Великобритании или Франции. И для нацистов, и для большевиков культ памяти павших воинов должен был мобилизовать граждан на участие в насилии в роли либо палача, либо жертвы.

В то время как интеллектуальные корни нацизма и большевизма различались довольно сильно[320], отправной идеологической точкой в обоих случаях была радикальная критика традиционного гуманизма, и этим оправдывалась исключительная жестокость режима. Для большевиков марксистские нападки на традиционный гуманизм были крайне важны для обоснования таких понятий, как «пролетарский гуманизм» и «пролетарская мораль». У нацистов критика традиционного гуманизма была связана с мистицизмом; почитание смерти являлось важным компонентом нацистской идеологии. Саул Фридландер, например, называет нацистскую идеологию «культом смерти» и рассматривает ее как «оправдательную» мотивацию Гитлера в его стремлении «избавить мир от евреев»[321]. Фридландер показывает, что одержимость темой смерти проявилась в различных аспектах нацистской культуры, начиная от массового уничтожения людей и кончая помпезными похоронными процессиями: «Важно осознать постоянное тождество нацизма и смерти; это не подлинная смерть с ее повседневным ужасом и трагической банальностью, которая может произойти когда угодно, а ритуализированная, стилизованная и эстетизированная смерть»