Занимательная история. Выпуск 4 - [138]

Спешу утешить абсолютное большинство читателей: что-либо понять в исходных текстах монахов Древней Руси, как и в хозяйственных документах древности, даже будь они опубликованы серией качественных скринов, могут только очень хорошие спецы-филологи и криптоаналитики – в силу языкового барьера и особенно когда речь идёт о текстах, написанных не уставом, а скорописью. Последнее – это нечто! На фоне русской скорописи XV–XVII вв. меркнут даже китайские иероглифы!

Особо стоит отметить, что Лицевой летописный свод Ивана IV – Царь-книга о 11 тысячах страниц с 16 тысячами гравюр на них – в реестр ПСРЛ не включён и до сих пор! Перевод Царь-книги на современный русский язык сделан частными силами (sic!), но, к сожалению, далеко не в полном объёме. При этом РАН, за триста лет своего существования так и не сподобившаяся сделать перевод этого шедевра, и ровно столько же лет делавшая вид, что такой книги не существует вообще, эту пощёчину от дилетантов и волонтёров истории проглотила молча! Соответственно, дождаться, что в этой жизни хотя бы массив ПСРЛ будет адаптирован к нормам современного русского языка – удастся вряд ли, да и никто и не обещает того! – Все заняты инновациями (т. е. поиском откатов).

Получается, что для изучения своей истории каждый русский просто вынужден изучить либо старославянский, либо какой-либо ещё один современный славянский язык, а также пройти специальный филологический ликбез с набором практики чтения древнеславянских текстов, находясь в постоянном недоумении об истоках долголетия сплошных потоков символов (см. вып. 2).

Снизошёл к народу с популяризацией всего этого комплекса знаний лишь один академик на Руси – Андрей А. Зализняк, чем подчеркнул лишний раз, что обучение всем филологическим и историческим заморочкам, необходимых для самостоятельного изучения отечественной истории, может проходить у нас только факультативно, так как ни в школьной, ни в университетской программах непрофильных вузов обучение этим знаниям не предусмотрено. О том, что исторические свидетельства весьма полезно «прогонять» через Матрицу продуктивных сравнений (см. ТЗ № 5 в пред. вып.), для чего технических знаний уровня средней школы может и не хватить, о том ведомо вообще мало кому.

Немудрено, что та часть нации, которая при формировании своих представлений об истории России во всём доверяет кому угодно, но не итогам своих трудов про самостоятельному изучению древностей, очень даже легко может скатиться в грёзы, в которые так успешно погружают людей спецы по «вакуумной акустике», окормляемые Кремлём и РПЦ. И этот процесс уже набрал обороты! Наверное, флагом дуумвирата «Симфонии власти и Церкви» вскорости станет картина Михаила Врубеля «Принцесса Грёза».

Мультипликация. Поправки на жанр

Летописи – это марафон взглядов из столичных монастырских келий на 10–20 тысяч копошащихся окрест монарших табуреток людей. Что творилось за «МКАДом», чем жил в X веке восьмимиллионный народ – то из летописи определить невозможно; о том, как жили люди можно только догадываться, глядя лишь на находки археологов, так как других источников информации, что называется, кот наплакал. Непонятно почему, но именно эти столичные выкидыши истории от княжеских тусовок сегодня именуются Историей России; со всеми её печально-информационными блоками мы уже познакомились выше.

Ситуация удивительна: по структуре маленького камушка делался вывод о структуре огромной скалы, на которой сидят все, но которую мало кто хочет видеть. До сих пор мы видим не историю, а итог совершенно бездоказательного переноса картинок специфического микромира смотрящих на огромный мир людей, видим абсолютно некорректную мультипликацию. История и археология уже очень давно находятся в разводе, так и не заимев общих детей!

Примерно такая же картина наблюдается, на мой взгляд, и в ложной оценке масштаба не собственно подъёма патриотизма в стране после Отечественной войны 1812 года, а в оценке масштаба всплеска вовлечения людей в обсуждение реалий своей истории не на основе баек РПЦ, а на фактографических материалах и, главное, на анализе этих материалов.

К 1865 году, т. е. во время жизни уже второго поколения граждан Российской империи, получивших доступ к печатным томам ПСРЛ, на примерно 70 миллионов жителей страны вышло из типографий не более чем по 600 копий каждого из 15 первых томов разных списков Национальной летописи, т. е. примерно по одному тому на каждые 7’500 человек. За 1866 год продажи летописей составили в денежном выражении рекордные 1’148 рублей при минимальной стоимости тома в 2 рубля. Рекорд был поставлен, на мой взгляд, как дальнее следствие шлейфа от сдвига сознания людей после отмены крепостного права в 1861 году. На складе издательства (Археографической комиссии) на 1 января 1866 года находилось 2’427 экземпляров книг, т. е. по одному экземпляру на 29 тысяч человек населения страны. И это в условиях крайнего дефицита публичных библиотек, практически, при их отсутствии.

Приведённые данные о масштабе популяризации документов истории страны оптимизма волонтёрам-аналитикам не добавляют. При том что все эти несомненные, но весьма скромные успехи ПСРЛ-патриотизма меркнут на фоне стараний Синода: только с 1817 по 1819 гг. тремя изданиями было издано Четвероевангелие (славяно-русская билингва) общим тиражом 30’000 копий… Таким образом, по чисто техническим причинам анализ и обсуждение содержания литературных памятников шло в очень узкой прослойке людей, как правило, занимающихся этим в силу своей профессии, и шло это обсуждение на фоне усиления информационного прессинга РПЦ, которая просто массой своих изданий блокировала голос разума учёных.