Замурованное поколение - [45]
Помолчав немного, она говорит:
— Не нравится мне это.
— Что у тебя за мания всегда сначала говорить «нет»?
— Нехорошо, Алехо, играть на человеческой честности…
— Какой там честности? О человеке, который разбогател, наживаясь на больных, можно говорить всякое, вот только честность тут ни при чем. Мы с тобой, Рена, и похуже натворили кое-что. Мы убили человека…
— Я не забыла…
Она ставит стакан, не допив кофе. У нее осталась еще целая булочка. Я подхожу к Рене, беру за подбородок и заглядываю в глаза.
— Рена… Если бы это нужно было мне, ты могла бы возражать. Но я же это делаю для других.
Она стоит на своем:
— Не нравится мне это… По-моему, в глубине души ты хочешь досадить своему отцу. Ты ведь его ненавидишь, да?
— Теперь ты ко мне еще и с этим… Нет, ненависти я к нему не испытываю. Но мне не по душе все, что он олицетворяет. Дешевое прекраснодушие, условности, лицемерие… Ты знаешь, у него есть подружка.
— Подружка?
— Я тебе не говорил?
— Но ведь и у тебя есть.
— Ты думаешь, это одно и то же? Я по крайней мере не строю из себя моралиста и никогда не обманываю, я не женат.
Рената чуть заметно улыбается, как бы про себя.
— А разве не условность — поднимать из-за этого шум?
— Я шума не поднимаю. Разве порядочно делать вид, что свято блюдешь какую-нибудь условность, а самому смеяться над ней? Не терплю непоследовательности.
— А последовательных людей и нет.
— Есть, и немало. Например, ты. Ты исповедуешь мораль кошки, которая гуляет сама по себе, и не скрываешь этого.
— Ну спасибо, дружок! А какая у тебя мораль?
— Не знаю. Наверно, никакой; мораль тех, кто видел, как проповедуют одно, а творят другое. Мораль пораженцев.
Немного отхожу от нее; смотрю на плиту и столик, где стоят ковшик и стаканы; провожу рукой по лбу.
— Поэтому я тоже человек, недостойный, но таковым себя не считаю. Мне не из чего было выбирать, меня заставили голосовать «против». Дали мне одни пустые слова, а с этим не проживешь. Я стал искать сам, на свой страх и риск, и ты видишь, что из этого получилось… Я смог выражать себя только через примитивные, низменные чувства… Совершил убийство и завоевал себе в жизни всего лишь падшую женщину…
Чувствую ее пальцы, на своих плечах, она прижимается к моей спине. Голос у нее теперь другой, нежный; он причиняет мне боль.
— Но ты меня любишь…
Я оборачиваюсь чуть ли не в ярости:
— Ну и что?
Она снова тянет ко мне руки.
— А разве это мало — любить? Хотя бы и такую девицу, как я… И заставить ее полюбить себя…
Обезоруженный, я опускаю руки.
— Не знаю… Не заставляй меня чувствовать себя еще более недостойным.
— Почему? Ты вовсе не такой.
— Такой. Иногда мне кажется, что я тебя не стою.
— Нет, это я недостойна тебя, я!
Она набрасывается на меня, не то обнимая, не то колотя.
— Это я тебя не стою. Ты добрый… думаешь не только о себе, хочешь, чтоб было лучше. Я всегда думала только о себе.
— Ну что ты, Рена. Я ничего тебе не даю…
— Даешь, даешь! Ты даешь мне все. Ну разве ты не видишь? Разве я такая же, какой была полгода назад?
Она склоняет голову мне на плечо.
— Когда я с тобой познакомилась, ты мне просто понравился… Мне показалось, что ты интересный парень, немного циничный; мне захотелось спать с тобой… и тебе того же самого… Я тебе показалась хорошенькой и доступной… К тому же бесплатно. Но потом что-то случилось и… Потому что ты захотел… Тебе было мало желать меня, ты захотел еще узнать и мою душу… Она не бог весть какая, но нежная и любящая… И ты стал говорить со мной как-то по-особому.
Она еще ниже опускает голову и качает ею в отчаянии.
— Не знаю, что я говорю, не знаю, как сказать… Но ты меня полюбил, заставил полюбить себя, и это навсегда… А я все ходила с другими, за деньги, я эгоистка, корыстная, мне одной твоей любви было мало…
Резко вскидывает голову и глядит на меня почти вызывающе.
— Я стерва, Алехо, стерва!
Но тут же понижает голос:
— А вот ты…
У меня в горле стоит комок, но я говорю:
— Нет, Рена. Не делай из меня бога. Мы оба замараны, ты знаешь. И я больше твоего, потому что делаю все это нарочно. Ты естественна и искренна, ты следуешь инстинкту самосохранения. А я… я хочу разрушать.
— Потому что у тебя благородные мысли…
— Но средства, которыми я пользуюсь, никак благородными не назовешь, и к тому же разрушение всегда предполагает страдание…
— Но страдать — это хорошо, Алехо, — прерывает она меня.
— Откуда тебе знать. Это одни слова.
— Нет. Раньше я не страдала, а теперь страдаю, и очень часто. Мучаюсь, боюсь потерять тебя. Но уж назад, обратно, я не вернусь ни за что: лучше страдать, потому что раньше у меня не было ничего, а теперь у меня есть все.
Я смотрю на нее. Трогаю ее лицо.
— Так ты меня понимаешь?
— Да, Алехо. Если б и не понимала, было бы то же самое. Я с тобой.
Опять она понижает голос:
— Мы никогда не поженимся… Да я и не хочу. Но я с тобой и в добром, и в плохом, и даже…
Она умолкает и закрывает глаза, но я снова беру ее за подбородок и смотрю в глаза:
— Рена… Что с тобой? Ты чем-то смущена…
Она кивает, пробует спрятать лицо.
— Почему?
— Потому что я хочу тебя…
Я сжимаю ее руку.
— Иди ко мне…
Но она уклоняется.
— Нет… Это не то. Я чувствую что-то такое глубоко-глубоко…
Антология знакомит читателя с творчеством нескольких поколений писателей Каталонии — исторической области Испании, обладающей богатейшими культурными традициями. Среди авторов сборника старейшие писатели (Л. Вильялонга, С. Эсприу, П. Калдерс) и молодые литераторы, в рассказах которых отражен сегодняшний день Каталонии.Составитель Хуан Рамон Масоливер.
Плохо, если мы вокруг себя не замечаем несправедливость, чьё-то горе, бездомных, беспризорных. Ещё хуже, если это дети, и если проходим мимо. И в повести почти так, но Генка Мальцев, тромбонист оркестра, не прошёл мимо. Неожиданно для всех музыкантов оркестра взял брошенных, бездомных мальчишек (Рыжий – 10 лет, Штопор – 7 лет) к себе домой, в семью. Отмыл, накормил… Этот поступок в оркестре и в семье Мальцева оценили по-разному. Жена, Алла, ушла, сразу и категорически (Я брезгую. Они же грязные, курят, матерятся…), в оркестре случился полный раздрай (музыканты-контрактники чуть не подрались даже)
Действие романа сибирского писателя Владимира Двоеглазова относится к середине семидесятых годов и происходит в небольшом сибирском городке. Сотрудники райотдела милиции расследуют дело о краже пушнины. На передний план писатель выдвигает психологическую драму, судьбу человека.Автора волнуют вопросы этики, права, соблюдения законности.
From the international bestselling author, Hans Olav Lahlum, comes Chameleon People, the fourth murder mystery in the K2 and Patricia series.1972. On a cold March morning the weekend peace is broken when a frantic young cyclist rings on Inspector Kolbjorn 'K2' Kristiansen's doorbell, desperate to speak to the detective.Compelled to help, K2 lets the boy inside, only to discover that he is being pursued by K2's colleagues in the Oslo police. A bloody knife is quickly found in the young man's pocket: a knife that matches the stab wounds of a politician murdered just a few streets away.The evidence seems clear-cut, and the arrest couldn't be easier.
A handsome young New York professor comes to Phoenix to research his new book. But when he's brutally murdered, police connect him to one of the world's most deadly drug cartels. This shouldn't be a case for historian-turned-deputy David Mapstone – except the victim has been dating David's sister-in-law Robin and now she's a target, too. David's wife Lindsey is in Washington with an elite anti-cyber terror unit and she makes one demand of him: protect Robin.This won't be an easy job with the city police suspicious of Robin and trying to pressure her.
Частный детектив Андрей Шальнев оказывается вовлеченным в сложную интригу: ему нужно выполнить заказ криминального авторитета Искандера - найти Зубра, лидера конкурирующей группировки. Выполняя его поручение, Андрей неожиданно встречает свою старую знакомую - капитана ФСБ Кристину Гирю, участвующую под прикрытием в спецоперации по ликвидации обеих банд.
From the creator of the groundbreaking crime-fiction magazine THUGLIT comes…DIRTY WORDS.The first collection from award-winning short story writer, Todd Robinson.Featuring:SO LONG JOHNNIE SCUMBAG – selected for The Year's Best Writing 2003 by Writer's Digest.The Derringer Award nominated short, ROSES AT HIS FEET.THE LONG COUNT – selected as a Notable Story of the Year in Best American Mystery Stories 2005.PLUS eight more tales of in-your-face crime fiction.