Замурованное поколение - [25]

Пока я ехал по городу, эти мысли не мешали мне ощущать недовольство самим собой, считать себя ответственным за то событие, к которому я, да и она тоже — в этом я не сомневался — отнеслись слишком легкомысленно. Не потому, что она была слишком опытна. Хорошо помню, как она с подкупающей искренностью, исключавшей всякий обман, сказала, что до меня делала это только со своим женихом, и то давно. И не жалеет, потому что он убит на Арагонском фронте в первый год войны; она, неизвестно почему, простодушно считала, что после того, что у них было, ему легче было умереть. В душе она была доброй девушкой.

И вот она умерла, оставив мне дочь… Придется подумать, что делать. В первую минуту я решил не делать ничего, забыть, что я слышал эту передачу, снова погрузить этот эпизод во мглу былого, но этому воспротивилось чувство долга. Конечно, девушка уже взрослая и в состоянии сама о себе позаботиться, но, с другой стороны, она приехала в Барселону разыскивать меня, значит, я для чего-то ей нужен. Не могу же я отвергнуть ее под тем предлогом, что встреча с ее матерью была случайной и мы не предвидели таких последствий. Это было бы нечестно.

Рассеянно взглянув на часы, я увидел, что еще не так поздно, как полагал. Являться домой еще рано. От Марии Клары я ушел из-за чрезвычайного, неприятного обстоятельства, побудившего меня броситься перечитать через столько лет военный дневник, но я совсем позабыл, что мои домашние, возможно, еще сидят за столом и удивятся такому раннему появлению: ведь я сказал, что консультирую за городом. Нужно повременить. Кроме того, после трудной и небезопасной езды по городу я немного успокоился.

Проехал по Пасео-де-Грасиа, затем по Арагонской улице и остановился у бара. Выкурю трубку, выпью пива, подумаю… Ничего не получилось. У стойки сидел Розендо Торрес с рюмкой ликера, и уклониться от общения с ним было трудно — он сидел вполоборота к двери. Вот уж не повезло!

— Привет! — улыбнулся он, когда я подошел. — Что говорит медицина?

— Ничего нового…

Мы говорили друг другу «ты», но никогда не были, что называется, настоящими друзьями, хотя он много лет жил в нижнем этаже нашего дома и мой отец был у них домашним врачом. Я радовался, что после смерти его родителей мы перестали общаться, потому что Розендо вызывал у меня неприязнь, и, кроме того, я считал его опасным типом из-за его убеждений. Он был из тех, кто не умеет воспользоваться обстоятельствами и потому остается верен пагубным идеалам. Упрямство трижды приводило его в тюрьму, но он всякий раз выходил оттуда, ничему не научившись и еще более гордый, чем раньше. Странное дело: вместо того чтобы стыдиться, он смотрел на тебя так, будто совершил славный подвиг, а виноваты все те, кто, как и я, никогда не имел дела с правосудием. У меня это вызывало досаду.

— Что поделываешь? — спросил я, лишь бы что-нибудь сказать. Мне было совершенно безразлично, чем он занимается.

— Что я могу делать! Делаю, что возможно, как и все. Не считая эксплуататоров, конечно, — добавил он.

Как видно, он был чем-то огорчен. Насколько я знал, дела у него всегда шли плохо, и в этом не было ничего удивительного, если вспомнить о его взглядах. От отца Розендо унаследовал небольшую книжную лавку, но лавку закрыли. Розендо писал книги, но уже давно не видел я в витринах написанных им книг; должно быть, Розендо зарабатывал на жизнь какой-нибудь низкооплачиваемой черной работой. Стоило только посмотреть на его костюм…

Собственно говоря, нам нечего было сказать друг другу, так что я собрался побыстрей выпить пива и вернуться в машину, но он сам избавил меня от своего общества, коснувшись моего локтя.

— Прости, я ждал друзей, и они уже пришли…

— Ничего, ничего, — довольно глупо ответил я, — неважно.

Краешком глаза я наблюдал, как он с ними встретился.

Это были двое парней, один из них вроде бы иностранец. «Очередная авантюра, — подумал я. — Вот уж действительно: горбатого могила исправит».

Потом я совершенно о нем забыл. Темные дела Розендо вовсе меня не интересовали, у меня были другие заботы. Любопытно, что беда и в самом деле не приходит одна. Сначала — история с фотографиями Алехо; теперь на меня с неба свалилась эта девушка. Я ума не мог приложить, что мне делать с Алехо, да еще и Мария Клара отказалась мне помочь. Совет ее был бы правильным, если бы не характер Алехо и если бы речь шла только о непристойных фотографиях, но как раз их находка казалась мне теперь все менее важной. Не из-за того, что сказала Мария Клара, хотя, возможно, она не так уж не права, утверждая, будто я из мухи делаю слона. Нет, даже эти пристрастия несколько нервозного юноши казались мне незначительными по сравнению с любопытством, заставившим Алехо сфотографировать труп при соучастии членов семьи политического деятеля или без этого участия. Впрочем, теперь соучастие их казалось мне весьма сомнительным: я сообразил, что едва ли родственники убитого захотели бы иметь подобную фотографию. Вероятнее всего, Алехо действовал тайно, один или в сговоре с дочерью, если, конечно, на фотографиях запечатлена она, такая девушка на все пойдет; она несомненно, порочна и лишена моральных устоев, хотя тут возможно и совсем другое — просто несчастная женщина, полностью подпавшая под власть моего сына… Я уж и не знал, что хуже.