Предпраздничный рабочий день — тридцатое апреля — близился к концу. Много лет назад Первомай свернул свои знамена, однако суть торжества от этого не изменилась. Ибо неискоренима «солидарность» трудящихся.
К четырем часам в офисе фирмы «Эра» уже не работал никто. Секретарша Нина руководила закупкой продуктов, девчонки из бухгалтерии накрывали стол, менеджеры и продавцы с приклеенными улыбками носились по торговому залу, выпроваживая последних покупателей, ну а директор — Олег Игоревич Кононов — обреченно взирал на это безобразие через открытую дверь своего кабинета.
Юрисконсульт фирмы — Софья Громова — также не принимала участия в предпраздничной суете. Она сидела за рабочим столом и пыталась сосредоточиться на условиях договора с новым поставщиком, но строчки текста мелькали перед глазами нагромождением ничего не значащих символов. Мысли упорно возвращались во вчерашний день.
Почему это происходит с ней снова и снова? Что в ней не так? Что она делает не так?
Семью, домашнее хозяйство Соня ставила на первое место, старалась угодить любимому, исполнить любое его желание, но в результате совместное проживание оканчивалось катастрофой. Каждый раз, и каждый раз одинаково.
Сначала муж. Пятнадцать лет назад он ушел от Сони к взбалмошной особе — дочери своего начальника. Девица не то, что рубашки гладить, простые макароны отварить не умела! Однако избалованный, придирчивый до занудства Юрий после ухода в новую семью выглядел вполне счастливым. Он даже забыл о трехлетнем сыне!
Соня вырастила Диму одна, без мужа, бабушек, дедушек и практически без денег. Той суммы, которая причиталась ей в виде алиментов, не хватало даже на нормальное питание для ребенка. Из зарплаты «в конверте» Юрий не давал на воспитание сына ни копейки. В то время сама Соня зарабатывала гроши. По вечерам мыла полы в магазинах, а днем училась. Не смотря ни на что, она решила не бросать институт. В одной руке книжка, в другой — швабра. Почти что так. После института Соня сменила много мест работы, собирая опыт по крупицам, а подзатыльники от судьбы — пригоршнями. Лишь, когда устроилась в «Эру», стало легче. Зарплата юрисконсульта в крупной фирме позволила не только нормально существовать, но и оплатить обучение повзрослевшего сына в Москве.
После развода были еще мужчины, разные, но уходили они одинаково — к другим. К молодым, взбалмошным стервам. Накануне ушел очередной. Впрочем, нет. Первый раз в жизни Соня ушла сама. Успела.
Соня отложила в сторону карандаш и закрыла лицо ладонями. Слезы тут же наполнили глаза. Пальцы стали влажными. Хотелось упасть на стол и порыдать от души, громко, во весь голос. Хотелось кричать, осыпая проклятиями себя и весь мир! А ведь она догадывалась, что это может произойти в очередной раз. Чувствовала.
С Алексеем они вместе не жили. Соня предлагала Алексею переехать к ней. После того, как Дима поступил в Московскую юридическую академию и перебрался в столицу, квартира пугала пустотой. Но Алексей убедил не торопиться, проверить отношения. Проверили…
Накануне они не договаривались встретиться, но Соня захотела сделать сюрприз. Ключи от квартиры Алексея у нее были. Приготовила ужин — гуляш, салат — и вышла из дома пораньше. Она знала, что Алексей возвращается с работы после семи вечера, и планировала до его прихода накрыть «романтический стол».
Дверь не хотела открываться. Замок долго спорил с ключом, оберегая секрет своего хозяина, но упорство Сони победило. Недовольно скрипнув, дверь отворилась, и Соня переступила порог.
Первое, что она увидела — женские туфли на шпильке. Красные. Они валялись посреди коридора и будто сигнал светофора кричали: «Стой! Дальше нельзя! Ни шагу вперед!».
Соня уже все поняла, но на краешке сознания еще теплилась надежда — это коллега по работе, просто подруга… Чудес не бывает.
Занятые делом, Алексей со своей дамой не слышали, как Соня открыла дверь. Громко играла ритмичная музыка, в такт двигалась партнерша Алексея. Лишь когда Соня, не отдавая себе отчет в том, что делает, достала из пакета кастрюльку с гуляшем, Алексей посмотрел на нее затуманенным взглядом, глупо улыбнулся и проговорил:
— Привет…
Соня подошла и, как ей казалось, медленно, очень медленно, перевернула содержимое кастрюли на голову сидящей поверх Алексея девицы.
Дальше все, как в тумане: музыка сливалась с визгом, с криками, с матом. Соня смотрела, как стекает по обесцвеченным волосам девахи грязно-коричневая подливка, как отлетают в стороны куски мяса.
Расхохотавшись, Соня развернулась и ушла.
Она смеялась всю дорогу, вспоминая это зрелище. Прохожие оборачивались, недоуменно и опасливо смотрели на нее. Лишь дома, в ванной, стоя под струей слишком горячей воды, Соня дала волю слезам.
— Ну, чего ты сидишь?! Нужно девчонкам помочь, а то не успеют салат настрогать, — Нина плюхнулась на стул возле стола Сони. — Сонь, ты чего? Плачешь?
— Уже нет, — Соня отняла от лица мокрые ладони и потерла их одна о другую. — Уже нет, — повторила она, взяла сумку и достала косметичку.
— Сонечка, кто тебя обидел? Наш мужлан?
Нина была рождена для своей должности — секретаря. В список того, что она любила можно смело записать: знать все и обо всех, а в список того, что не любила: печатать документы, разбирать почту и прочие должностные обязанности. Слово обязанности вообще вызывало у Нины отвращение, даже если эти обязанности и были приятными. Еще Нина обладала удивительной способностью — она метко навешивала ярлыки. С легкой руки, вернее языка, Нины прозвищами обзавелись почти все работники фирмы. Прозвища были настолько точными, что многим заменили имена и нравились самим «обозванным». Впрочем, это был не тот случай. Мужланом Нина называла директора фирмы, и только за глаза.
