Замок янтарной розы - [2]

У моего отца прозрачные и суровые, как северное небо, голубые глаза. Аккуратная бородка и небольшие усы — из-за них никогда не понятно, улыбается он или сердится. Волосы коротко стриженные, по-военному — светлые, почти белые. Я пошла в маму, моя коса — цвета расплавленного мёда, а глаза янтарные, как это беспокойное пламя.

Подхожу сзади и обнимаю его, прижимаюсь щекой к холодному металлу. Папа даже не пошевелился.

— Я люблю тебя, папочка!

— Я тебя тоже, принцесса. Мы теперь одни. Она не справилась. Только ты и я — ты понимаешь, что это значит?

Такой сухой, безжизненный голос… Я понятия не имею, что он сейчас чувствует.

— Понимаю, папочка. Я буду самой лучшей, самой послушной девочкой на свете! Я тебя никогда-никогда не буду расстраивать.

— Правильно. Помни и не забывай — у нас с тобой есть только мы. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. У моей принцессы будет всё самое лучшее — всё, что она только пожелает.

Если бы я только знала тогда, чем обернётся это его обещание.

Глава 2. Хрустальный лис

Следующее испытание обрушилось мне на голову, когда мне исполнилось десять.

Утро начиналось как обычно. Я проснулась в своей огромной постели под розовым балдахином, бросила тоскливый взгляд на длинный ряд кукол в шелках и бархате, что сидели у соседних подушек. Честно говоря, предпочла бы одного-единственного щенка, но папа не любил животных.

Кровать была слишком высока для меня, с неё приходилось сползать по приставной скамеечке.

По звонку колокольчика пришла горничная — нарядила в лиловое шёлковое платье, почти как у моих кукол, только в рост и расшитое аквамаринами по вороту, заплела хитрую косу из четырёх прядей. Самой мне одеваться и причёсываться не разрешалось — я не смогла бы повторить подобное произведение искусства на своей голове, а выглядеть полагалось всегда так, словно мы собирались на королевский бал.

Хотя, честно говоря, ни на какие балы мы никогда не выезжали. Редкие визиты вежливости соседям в те исключительные дни, когда отца не требовала к себе королевская служба — вот и всё развлечение. Даже в лес за пределами дворца мне по-прежнему ходить было не позволено. Я понимала, что после смерти мамы отец трясётся надо мной, как над хрустальной вазой, но всё равно тосковала одна в огромном дворце. Особенно грустно становилось, когда папа уезжал на очередные учения, и моими единственными задушевными собеседниками оставались куклы и книги.

Обе гувернантки, учитель — пожилой подслеповатый мистер Твиддик, и слуги отчего-то никак не отвечали на любые попытки хоть немного сблизиться и подружиться. Подозреваю, отец сделал им суровое внушение на этот счёт. Мисс Эмбер Сильверстоун, единственная наследница графа Сильверстоуна, должна была с детства осознавать, какое высокое положение в обществе она занимает…

От всего этого хотелось лезть на стенку. Но даже стенки в моей комнате были розовые.

Завтракала я за длинным-предлинным столом в столовой, где кроме нас с отцом дозволялось вкушать изысканные блюда только учителю и гувернанткам. Но мистер Твиддик обычно был слишком занят тем, чтобы успеть перепробовать из каждой тарелки, а мисс Бирлинг и мисс Поппс — тем, чтобы в сотый раз повторять наставления о том, какой из десятков столовых приборов использовать при каждой перемене, поэтому никакой интересной беседы снова не получалось. Тем более сегодня даже отца не было — его зачем-то вызвал в столицу король. Эх, прекрасная и солнечная Фрагонара — скорей бы её увидеть! Папа обещал, что, когда мне исполнится тринадцать, отпустит учиться в Эбердин, королевскую школу для высшего дворянства. Стоит ли говорить, с каким нетерпением я ждала этого момента? Но как же невыносимо было ожидание!

— Мисс Бирлинг, мисс Поппс — могу я прогуляться до оранжереи, посмотреть, как там орхидеи?

Обе мисс — одна высокая и худая, как зонтик, другая невысокая и плотная, как сапог, но с одинаково постными физиономиями — переглянулись, будто колеблясь. Я знала, что они ужасно дорожили своим очень прибыльным местом, поэтому больше всего на свете боялись одного — как бы не сделать чего-то, что рассердит графа. И потому тщательно взвешивали каждое своё слово и поступок. А иногда до умопомрачения долго советовались друг с дружкой по самому незначительному поводу, словно пытались переложить одна на другую ответственность за принятие решения. Наконец, слово для спича взяла старшая гувернантка.

— Мисс Сильверстоун… Его сиятельство граф ведь обещали прибыть сегодня! Более приличественно вашему статусу было бы встретить его не за пустопорожним времяпрепровождением, а за подобающими юной девице…

— Поняла я, поняла… — сморщив нос, я торопливо поблагодарила за трапезу и выскочила из-за стола. На занятия — так на занятия.

— Мисс Сильверстоун, не бегайте по коридорам! — торопливо прокричала вслед мисс Поппс и я, вздыхая, притормозила шаг.

Занятия с небольшими перерывами продлились до самого вечера. Правописание, математика и география — в классной комнате с мистером Твиддиком. Затем игра на клавикордах и живопись — за них отвечала мисс Бирлинг. Уже под вечер на вахту заступала мисс Поппс и я, зевая и потирая усталые глаза, осваивала нелёгкое искусство вышивки гобеленов золотыми нитями.