Замок Афродиты - [14]

— Думаешь?.. Это будет хорошо?

— Хорошо, очень хорошо! Вытрясай из Кармера деньги и приезжай! Заодно все мне и расскажешь. Нора, я так за тебя рада!

Нора спускалась в метро. Но как можно рассказать все? — думала она. И что, собственно, все? Ведь по большому счету их отношения с Оскаром — банальный адюльтер… И все ужасно!

За все свои тридцать восемь с хвостиком лет Нора принципиально никогда не заводила отношений с женатыми мужчинами — она всегда ставила себя на место обманываемой жены… Но ведь Глэдис сама обманывает Оскара! А что, если это вообще их стиль? Такие браки еще называют свободными… Нет, три ночи вне дома — все-таки слишком большая свобода, такого не потерпела бы ни одна, даже самая свободная, жена. Да, но Глэдис-то наверняка со своим итальянцем в Греции! Она, может, и не подозревает о похождениях благоверного! А он мстит ей! Но почему, когда они были наедине с Оскаром, существование Глэдис Нору не волновало вовсе? Почему рядом с ним она испытывает покой, словно весь внешний, недоброжелательный мир бессильно отступает? И все ее проблемы тают, как дым его сигарет… Конечно, в курении мало приятного, но ведь Оскар живой человек! Живой человек не может не иметь недостатков!

Нора одарила улыбкой столь мудрую мысль и вдруг невольно встретилась глазами со своим улыбающимся отражением в черном стекле — под землей окна поездов метро превращаются в зеркала гораздо более беспощадные, чем обычные. Но сейчас с черным «зеркалом» было явно что-то не так: из глянцевитой темноты на миссис Доу смотрела девушка! Одетая, как она, с ее же чертами лица, но молодая, счастливая девушка, а вовсе не одинокая усталая женщина под сорок. Причем девушка довольно красивая…

— Ты такая красивая! — восхищенно произнес Оскар, когда Нора открыла дверь и он возник на пороге ее квартиры в пятницу, минут через десять после ухода Джейн.

— Ты?.. Это правда Оскар, ты?..

— А ты… Ты больше не обижаешься на меня? Ты меня прощаешь? Ну, я дурак, Нора, полный идиот…

— Оскар! — Нора обняла его за шею и прижалась к его груди. — Оскар! Оскар! — От его одежды пахло табаком, но все забивал сильный аромат мяты.

— Норри! — прошептал он, приближаясь губами к ее лицу, и Нора поняла: мята — это зубной эликсир или жвачка, потому что Оскар старался избавиться от сигаретного запаха, зная, что она не курит.

Как трогательно, успела подумать Нора, а он уже целовал ее лицо, губы, лоб, волосы. Потом она услышала, как за его спиной захлопнулась дверь — вот точно: именно в то мгновение Оскар отгородил ее собой от внешнего мира, — он подхватил Нору на руки и целуя закружил по комнате.

— Оскар! Норри! — шептали они, между поцелуями переводя дыхание, а он все кружил и кружил ее.

И Нора нисколько не боялась, что Оскар уронит ее на пол; напротив, она определенно ощущала, что еще миг — и они взлетят!..

Нора снова встретилась глазами с девушкой в черноте вагонного стекла и украдкой подмигнула ей. Помнишь? Мы ведь действительно взлетели! Только на ковре… Или это все-таки произошло на диване? И на ковре, и на диване, и в ванне! В ванне, кстати, было лучше всего… Черно-зеркальная девушка лукаво смотрела на Нору и заговорщицки улыбалась.

…Миниатюрная ванна уж точно не подозревала, что два взрослых человека могут поместиться в ней, да еще и устроить такое! Они резвились, как дети, эти два взрослых человека. Они лили в воду все шампуни и гели и взбивали пену. Ее получилось, наверное, в высоту на метр! Они кидались ею, мылили головы друг другу, сооружали прически-башни и бороды, ныряли, целовались, затаив дыхание под пеной и водой. И самое главное — спасибо тесноте ванны! — они сидели друг на друге, и Нора все время ощущала Оскара не только снаружи, но и внутри себя! Каждый вздох, каждую пульсацию и дрожь его тела. Блаженство накатывалось волнами, и Нора прорастала цветами. Огромными, яркими! На веселых вьющихся стеблях. Они опутывали их обоих и счастливо светились сквозь белоснежные кружева пены…

А потом Нора просыпалась на диване и, еще не раскрыв глаза, знала, что Оскар рядом и что он смотрит на нее. Она подползала к нему, целовала, шептала его имя и только тогда открывала глаза… Иногда и не открывала их вовсе, потому что вместе с первым поцелуем он входил в нее, и цветы начинали буйствовать даже сквозь закрытые веки Норы…

Когда им хотелось есть, Оскар звонил то в пиццерию, то в китайский ресторанчик, то в какое-нибудь дорогое заведение. Но звонок посыльного с пищей неизменно оказывался неожиданным среди цветов… Оскар выбирался из ванны или из постели, обертывался полотенцем и шел открывать. А потом они ели, расстелив скатерть на полу. Среди цветов… И однажды цветы оказались живыми, к изумлению Норы! Ночью — с воскресенья на понедельник… Вернее, уже утром.

Но этого в тот момент она еще не знала. За окном в сумерках накрапывал дождик — не то вечер, не то утро, — и Нора спросила зачем-то:

— Оскар, а сколько времени?

Он пошарил рукой под диваном, извлек свои часы и воскликнул:

— Бог мой! Шесть утра и уже понедельник! — Часы Оскара обладали календарем. — Я ведь должен явиться в контору! К восьми!

Нора подскочила и начала среди цветов собирать его вещи по комнате. Они были в диком состоянии!