Заметки о войне на уничтожение - [92]

Но это лишь часть населения. Ей противостоят те русские, которые враждебны большевизму, те многие тысячи, которые по вине большевиков потеряли своих родственников, друзей, самых близких людей, и большая часть сельского населения, которая тогда утратила свою собственность или сейчас грабится партизанами. Из них назначаются бургомистры, организуется охранная служба, они — информаторы и источники сведений для нас, из них в настоящее время создаются восточные формирования. Остаток колышется между двумя сторонами, боится и тех и других, подстраивает свои взгляды под ситуацию на фронтах, сегодня кричит: осанна! — а завтра: распни его! Совесть у них чаще всего нечиста, ибо они прислуживали немцам, работали на них как ремесленники или возчики и теперь опасаются мести большевиков, если те вернутся. Так как Сталин на отвоеванных им территориях приказал убивать любого, кто сотрудничал с немцами, пусть даже уборщиц, — это доказанный факт[380]. Но эти же самые люди после того, как мы оставили их территории, рассказывают истории о немецкой жестокости, чтобы показать свои безупречные красные убеждения. Именно из–за этого нас с Моделем по русскому радио объявили военными преступниками, которые должны понести справедливое наказание. Наше радио недавно выступило с опровержением и очень энергично опротестовало наветы, согласно которым люди по нашему приказу сжигались или зверски убивались.

При этом неподалеку от Смоленска обнаружился пример того, как большевики поступили с польской интеллигенцией[381]. Это настолько ужасно, что невозможно описать. Мой квартирмейстер вчера был там и видел, как идентифицировали ректора варшавского университета, начальника польской военной академии и польского бригадного генерала. Их форма была на них, при них нашлись письма, ценные вещи, портупеи. Все, лежащие в ряду из восьми человек, убиты выстрелом в затылок.

Отчет семье, 7 мая 1943 г.

BArch. N 265/157. BL. 60f. Ms.

[…] Сейчас мы создали повсюду женские батальоны для инженерных работ, и они трудятся хорошо. Они прилежны и так хорошо разбираются в деле, что достаточно сказать: здесь позиция для пулеметчика! — и позиция будет подготовлена с точностью до сантиметра. Они размещены в лагере из финских палаток, унтер–офицер — начальник их лагеря — заботится о подъеме и построении, потом они работают десять часов, потом возвращаются домой и получают еду, которую тем временем приготовили кухарки. Если еды достаточно, то они вполне довольны. В ходе этой войны происходят действительно удивительнейшие вещи! […]

Письмо жене, 8 мая 1943 г.

BArch. N 265/157. Bl. 61

[…] Тунис и Бизерта пали, то есть Африке конец[382]. Это один из решающих поворотов в ходе войны, и он не в нашу пользу. Как долго еще продержится Италия? Свои владения она сейчас потеряла полностью. Кажется вообще, что есть желание начать мирные переговоры, но другую сторону на это не сподвигнуть. Они ведь ей и не нужны.

Отчет семье, б июня 1943 г.

BArch. N 265/157. Bl. 77ff. Ms.

[…] На нашем фронте никаких изменений. С обеих сторон в целом спокойно. Позиции укреплены весьма хорошо, и жизнь идет своим чередом с известной регулярностью. Потепление, высохшая земля, редкие боевые действия и короткие ночи, облегчающие караульную службу, — всё это делает жизнь солдат сносной для военных условий. Также наш самый большой бич, а именно вши, практически исчезли, так как мы настойчиво боролись с ними с помощью помывок, саун, свежего воздуха. Число заболеваний сыпным тифом тем самым существенно снизилось. В связи со всем этим настроение хорошее, солдаты довольны. Они надеются, что где–нибудь начнется немецкое наступление и война тем самым подойдет к концу. […]

Отчет семье, 11 июня 1943 г.

BArch. N 265/157. Bl. 79–83f. Ms.

[…] [Во вторник] с утра, к заключительному аккорду наших боев с бандитами, я полетел на юг. В целом уничтожено около 600 бандитов и разрушено до 50 их лагерей. Тем не менее остатки всё еще шляются по большому лесу[383]. По пути следования самолета я видел совсем недавно взорванный именно этими люди мост, они также обстреляли занимаемую нами деревню. Они уклоняются от любого боя, рассыпаются поодиночке, прячутся в кронах деревьев или непролазных болотных чащобах. Их там удается найти лишь благодаря случаю. Но как только наши солдаты уходят, они вылезают, собираются вместе и снова начинают разбойничать. Неблагодарное дело — сражаться против врага, который лишь уклоняется и исчезает. Наши солдаты, мучимые мошкарой и паразитами, днями шагают по лесу, ночуют в нем, ищут и ничего не находят, но внезапно их обстреливают, и едва они успевают пойти в контратаку, как врага и след простыл. Сейчас мы эвакуируем всех жителей из этой местности. Тем самым мы надеемся затруднить или даже прекратить снабжение бандитов. […]

Запись в дневнике, [Киссинген[384]] 29 июня 1943 г.

BArch. N 265/13

[…] Очень плохо, что мы не в состоянии противостоять воздушным налетам на Германию. Кёльн, Дюссельдорф, Дуйсбург, Эссен, Дортмунд, Вупперталь, Бохум, Майнц — печальный баланс, и это только на западе. Памятники архитектуры, разрушенные в Кёльне, Майнце, Дюссельдорфе и Дортмунде, — это невосполнимые потери для немецкой культуры. Гнев и ярость охватывают каждого, кто думает об этом.