Заметки о войне на уничтожение - [74]
На Дальнем Востоке, кажется, что–то начинает медленно двигаться[264]. Там сейчас творится история. Но и у нас все еще в стадии становления, и надо надеяться, что мы наконец уйдем от этого жидовско–марксистского свинства. И в Женеве наконец найден правильный тон, хотя фиаско Лиги Наций день от дня становится очевиднее. […]
Письмо родителям, [Берлин] 24 февраля 1933 г.
BArch. N 265/148. Bl. 19f. Ms.
[…] В Женеве и в Китае всё теперь основательно перемешалось. Все противоречия выходят наружу. Мы наконец приблизились к моменту, когда подготовка к началу новой эпохи идет открыто. Наступающие годы будут, безусловно, весьма волнительными и приведут в конце концов к войне. […]
Письмо родителям, [Берлин] 4 марта 1933 г.
BArch. N 265/148. Bl. 24f. Ms.
[…] Кто в последние дни видел в Берлине это море черно–бело–красных и нацистских знамен, которое скрывало под своими светящимися полотнами целые кварталы, тот не понимает, как эта перемена могла случиться чуть ли не за ночь. Эта вера в идею, которая позволяет свернуть горы, эта сила духа, которая превозмогает все мелкие каверзы наших прежних политиков и сбивает с ног всех противников. Пусть порой палка слегка и перегибается, главное, что в страну хлынул свежий воздух и прежним действиям тихой сапой положен конец. Я искренне радовался, когда читал, как коммунистические вши вдруг выкарабкались из своих шубеек и попытались уползти за границу. Я убежден, что руль уже никогда не повернется налево, а господин Лёбе[265] весьма ошибается, если надеется еще когда–то попасть в правительство. Слава Богу, наступают иные времена, пусть они и не будут легкими. […]
Еще одно хочу сказать: просто замечательно, насколько верно национал–социалисты понимают, как нужно вести пропаганду. Образцово то, сколь поступательно велась подготовка к выборам, образцово то, как они приводят людей в восторг факельными шествиями, музыкой, маршами перед собраниями. Сегодняшнее проведение собрания в Кёнигсберге можно назвать образцом массовой пропаганды[266]. Как людей готовили и подхлестывали перед речью, как она вылилась в «Нидерландскую благодарственную молитву»[267] и перешла в колокольный перезвон, как земное и надземное переплетались между собой — режиссура достойна всяческого восхищения. […]
Письмо отцу, [Берлин] 10 марта 1933 г.
BArch. N 265/148. Bl. 28–30
[…] В последние дни политические события развиваются бурно, в некоторых случаях даже чересчур бурно. Кое–где мне видится переход к самоуправству. Но перегибы — это символ любой революции, а именно в нее мы внезапно и угодили. Я всем сердцем радуюсь, что мы снова возвращаемся к нашим прежним цветам флага и надеюсь, что мы стоим на пороге иного развития событий, чем в 1919 г. и после. В Берлине нет ни одного здания, на котором не развевались бы черно–бело–красные и нацистские флаги, а вся нечисть с «Железным фронтом» и генералами «Рейхсбаннера»[268] вдруг исчезла. Показателен и отъезд господина Брауна[269] в Швейцарию!
В остальном, думаю, мы должны быть довольны тем, что большая битва за власть между правыми и левыми обошлась без крупных потрясений. Если сравнить сегодняшний день с 1918 г., то мы живем вполне мирно. А то, что Трудель вчера услыхала перед универмагом Розенхайна[270], пока ждала меня там: «Что, фройляйн, договорились встретиться со своим мужем прямо перед жидовской лавкой?», а Эмма[271] получила затрещину, так как делала покупки у еврея Титца[272], вполне можно перенести. […]
Письмо матери, [Берлин] 19 марта 1933 г.
BArch. N 265/148. Bl. 33–35f. Ms.
[…] В прошедшее воскресенье я с Хартмутом был на Унтер ден Линден на празднике Дня памяти павших. Мы нашли место у университета напротив оперы, видели приезд Гинденбурга, обход им роты почетного караула, его проход по улице вдоль рядов СА[273] и «Стального шлема» и дальше к посту у памятника, к которому он возложил венок. Вокруг были огромные людские массы. Прекрасен вид знамен и флагов в этих теплых лучах весеннего солнца. Это был исторический день, так как фельдмаршал в форме впервые прошел перед строем коричневорубашечников. Перед ними рядом с графом Хелльдорфом[274] стоял в качестве его ординарца принц Август Вильгельм[275]. Всех охватила волна восторга, и когда в конце маршировала с флагами рота почетного караула, то повсюду — и слева и справа — мы видели людей, вскинувших руки в нацистском приветствии. Несмотря на всю радость в связи с национальным курсом, для старого фельдмаршала всё это, вероятно, выглядело иначе, чем он ожидал изначально.
Но всё это внешние проявления, предназначенные для народа, которому они нравятся. Без них, без пышности образцово срежиссированных представлений нацисты бы не привлекли на свою сторону большинство народа. Но ведь лишь благодаря этому успеху удалось отбросить социалистов прочь таким манером, который практически не представлялся возможным. Перегибы, которые там и тут происходят, на мой взгляд, отступают на задний план по сравнению с этим успехом. Да, прискорбно, что именно бравый доктор Кляйн разбил нос о мостовую. Но как было в 1919 г., когда мы вернулись домой и всем правили матросы с красными повязками, когда господин Шеппер
