Заметки о войне на уничтожение - [62]
BArch. N 265/156. Bl. 25
С тяжелейшими потерями с обеих сторон нам удалось на время избавиться от угрозы окружения[223]. В четырех местах, где противник хотел перекрыть нам кислород, он был уничтожен. После того как мы на основании допросов военнопленных подсчитали количество дивизий, что стоят в нашем тылу, то почувствовали себя словно всадник на Боденском озере[224]. Угроза была куда серьезнее, чем я предполагал. Нам сейчас совершенно ясно почему: учитывая количество и расположение сил нашей армии, русский нас списал со счетов. По человеческому разумению здесь нам должен был прийти конец. Лишь благодаря Божьей помощи и храбрости наших войск всё обернулось иначе. На одном участке, о нем говорится в свежей сводке вермахта как про лес в 80 километрах юго–восточнее Вязьмы, после недельных боев были разбиты три с половиной окруженные русские дивизии. Пять дней в снегу, без еды и крыши над головой парни сидели в своеобразной снежной крепости в лесу, под постоянным огнем нашей артиллерии их становилось всё меньше. Говорят, что насчитали 3500 убитых. Должно быть, ужасное зрелище. Сам я туда не поеду, слишком отвратительно. Похожее произошло и в других котлах.
Но это были лишь острия небольших клещей, от которых здесь — пока они окончательно не сомкнулись — удалось ускользнуть. Куда большие клещи всё еще грозят нам. Сейчас стоит зловещая тишина, к которой никто не привык. Она чуть ли не неприятнее, чем сражения, поскольку непонятно, что произойдет. Есть некоторые приметы, но нет ясных выводов. Я молю Бога, чтобы Он и далее нам помогал. […]
Письмо жене, [Спас–Деменск] 21 февраля 1942 г.
BArch. N 265/156. Bl. 26
Последние дни были настолько полны событиями, что у меня не было времени нормально написать[225].
Очень важный военный маневр, на который мы всем сердцем надеялись, нам не удался. В нашей ситуации это крайне неприятно.
Общий покой навевает на нас беспокойство. Противник, по–видимому, готовит большой удар. 23 февраля должен быть день Красной армии. Не исключено, что они ударят в этот день.
Позавчера вечером мне позвонил Хартмут. Он был доволен и в хорошем настроении. Он стоит на дороге в Тулу, севернее Орла.
Письмо жене, [Спас–Деменск] 25 февраля 1942 г.
BArch. N 265/156. Bl. 27
[…] Два дня как мы снова в сильном беспокойстве. Опять возникла ситуация, которую мы уже неоднократно переживали и в которой только недавно выстояли. Мы бьемся за нашу жизненную артерию, перерезанную вот уже 48 часов. Сегодня вечером опять ее освободили, но мы не знаем, надолго ли. Противник располагается близко к ней и — отбитый нами сегодня — вероятно, опять возобновит свои атаки. Сейчас конца этому не видать. Вновь и вновь он бросает в бой новых людей, свежие пополнения и в этом отношении кажется неистощимым. Когда же наконец выпутываешься из тяжелой ситуации, то не знаешь, что же еще плохого случится в ближайшее время. Уже три месяца такой жизни, что изнуряет, угнетает, просто убивает.
С этим письмом мне пришлось на два часа прерваться. На другом участке опять сложилась очень скверная ситуация. И вот так беспрестанно, от кризиса к кризису. […]
Запись в дневнике, [Растенбург] 28 февраля 1942 г.
BArch. N 265/14. Bl. 21
В 10 часов — полет на «Ю», Смоленск–Растенбург[226], прибытие в 13 часов. После обеда с ф[юрером] — обсуждение положения отдельных армий.
С моей стороны: описание ситуации на шоссе, давления противника с юга и севера (десантные бригады). Угроза: наше снабжение может быть отрезано ежечасно; запрос на разрешение сдать Юхнов. Причина: нам нужны резервы, мы должны высвободить войска. Иначе шоссе, которое удерживают наспех собранные формирования, будет перерезано у нас в тылу. От шоссе зависит жизнь и смерть армии. Возражение с его стороны: тогда нам придется сдать дорогу Юхнов—Гжатск, единственную возможность снабжения в период распутицы. — Здесь он ошибается. В период дождей эта дорога превращается в болото. Толку никакого.
Он борется за признание его позиции. Оттягивает решение. Соглашается только после того, как перед концом совещания Клюге поддерживает запрос и описывает дорогу Юхнов—Гжатск как непригодную. Ф[юрер] говорит, что по сути не важно, стоим мы в 10 километрах западнее или восточнее Юхнова. Теперь, когда, по его мнению, фронт стабилизировался, он не будет спорить о нескольких километрах. Его, быть может, считают «твердолобым», поскольку до этого он железно выступал против любого отступления. Это было необходимо, чтобы стабилизировать фронт в целом. Были люди, которые считали, что наше дело пропащее. Только приказав безоговорочно удерживать линию фронта, он смог противостоять панике. (В общем смысле — очень правильно, но в частностях — взгляд неверный. В этой ошибке коренятся наши постоянные кризисы и высокие потери.)
Ф[юрер] проявляет большой интерес к техническим деталям, явно питает слабость к технике. Полагает, что противотанковая оборона имеет такое превосходство над танками, что в 1942 г. последние исчезнут. (?) Считает, что Англия на сегодня в таком же положении, в каком была Германия в 1918 г. В целом излучает невероятную уверенность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.