Заметки о войне на уничтожение - [61]
Письмо дочери, [Спас–Деменск] 11 февраля 1942 г,
BArch. N 265/156. Bl 22
[…] Моя любимая Гизелочка, дела у нас очень–очень трудные. Словно бешеный зверь, нас беспрерывно атакует противник — при трех-, четырехкратном превосходстве, — а мы уже десять недель как находимся на выступающем уголке. Несколько раз нас почти удалось окружить. Порой можно отчаяться. Господь помогал нам в последний момент. Без Него, пустившего врагу пыль в глаза и не давшего ему распознать свой шанс, быть бы нам совсем в отчаянном положении.
И даже сейчас никто не знает, что же нас ждет впереди. Каждый день приносит новые печали, новые трудности и новые вопросы о том, как же всё это преодолеть. Для написания писем недостает внутреннего покоя и сосредоточенности. Все мысли о том, что наполняет и отягощает горькой печалью сердца. Я часто думаю о тебе, даже если не пишу. Пусть у тебя всё будет хорошо.
Письмо жене, [Спас–Деменск] 12 февраля 1942 г.
BArch. N 265/156. Bl. 23
Вот еще несколько страниц из дневника, положи их к остальным. Вчера виделся с фельдмаршалом [Клюге]. Он был в удивительно приподнятом настроении, хотя у него тоже забот полон рот. Но он всё же не находится в непосредственной близости к происходящему. Страницы дневника описывают лишь военные дела. Сколь впечатляющи, нервозатратны эти ситуации в данный момент — этого они описать не могут. А самое плохое: в нашем положении нет ощущения, что всё изменится. […]
Письмо жене, [Спас–Деменск] 16 февраля 1942 г.
BArch. N 265/156. Bl. 24
Вчера получил твое письмо от 23 января, на удивление быстро. Насчет конфирмации Гизелы и моего на ней присутствия пока что ничего сказать не могу. Даст Бог, что до этого прекратятся свирепые атаки русских. Пока что они нападают на нас каждый день, подобно дикому зверю — с ожесточением, с упорством, даже с отчаянием, как никогда прежде. […]
Запись в дневнике, [Спас–Деменск] 16 февраля 1942 г.
BArch. N 265/14. Bl. 18–20
[…] 14 февраля, к нашему удивлению, мы узнали, что фельдмаршал [Клюге] отдал приказ 2–й танковой армии идти на Маклаки и Космачево. Нас об этом в известность не ставили. Лишь по оказии, из случайного донесения мы об этом узнали. Так наша договоренность со 2–й танковой армией была нарушена, дыра под Кировом[220] осталась открытой, и сосредоточившийся там, как мы полагали, противник сохранил возможность наступать на северо–восток на шоссе. […]
Я позвонил фельдмаршалу и попросил его изменить свой приказ 2–й танковой армии. Он был очень рассержен. Предложение и пожелание командования сухопутных сил соединиться под Мосальском оказалось полнейшей утопией. На карте 1:300 000 оно выглядит как теоретически верная мысль, но не в нашем нынешнем положении (окружены, почти в котле, дивизии с полками по 100–200 человек, которые могут лишь с крайним напряжением сил отражать бешеные атаки противника; пример: 31–я дивизия, держит 17 километров фронта, выдержала 73 атаки; 131–я дивизия, держит 11 километров, за время с 21 января по 16 февраля выдержала 53 атаки силами более роты, собственные потери — 530 убитых, 1400 раненых, 1100 обмороженных).
Тогда Клюге предложил маленький компромиссный вариант. […] И этот вариант на данный момент нам не по силам. Однако отойти от этого своего компромисса и лишить надежды верхи было бы для него крайне неудобно. Весь свой гнев он выпустил на попавшего под руку генерала фон Унру[221], который не выполнил обещания. В целом и это тоже беспочвенно. В конце концов он решил еще раз позвонить генералу Шмидту[222] и расспросить его об этом деле. Результатом переговоров стало то, что он наконец–то согласился на мое предложение. […]
Это просто чудо, что армия еще существует. Своими силами мы бы не выстояли, если бы противник верно действовал. Он считал, что с нами покончено, и думал, что силами, которые были в его распоряжении для удара по нашему тылу, можно достичь и больших целей. Он забыл, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Это и есть причина, по которой до сего дня всё обошлось. Но на эту причину мы, люди, никак повлиять не могли. Здесь вмешалась Высшая сила, диктующая смысл сущего. Без Него наше окружение стало бы фактом, с которым мы не могли бы ничего поделать.
И, к примеру, еще одно чудо: несмотря на усилия противника, движение по шоссе всё еще продолжается. Он может обстреливать дорогу, но прямо перед его орудиями проезжает грузовик за грузовиком. Во многие из них попадают снаряды. Но большинство добирается. Хотя в общем смысле для армии такое положение невыносимо.
Наконец–то началось и поступление пополнений. Сколько же мы этого ждали, надеялись, молились, что они наконец–то, наконец–то прибудут. Они совершенно недостаточны. Но это лучше, чем ничего. Ведь наши дивизии практически опустошены. […]
В конце января 1942 г. советское наступление выдохлось и к середине февраля общее положение на Восточном фронте в целом стабилизировалось. Тем не менее положение 4–й армии оставалось напряженным до начала мая, поскольку ей слабыми силами пришлось защищать шоссе от атак Красной армии как с фронта, так и с тыла.
Письмо жене, [Спас–Деменск] 19 февраля 1942 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.