Заметки о войне на уничтожение - [27]

Письмо жене, [Городня] 1 сентября 1941 г.

BArch. N 265/155. BL 89

Уже несколько дней вновь идут тяжелые бои. Нас опять перебросили на юг, и мы на северной границе Украины. Наша задача сложна, особенно из–за ограниченности наших сил. Русский отбивается с большим упорством, контратакует. Его артиллерия особенно хороша. Пока пишу это письмо, почти беспрерывно слышу, как рвутся снаряды. Позавчера русский на четверть часа прижал нас плотным огнем. Это сопровождалось авианалетом на нашу деревню, что стоило жизни нескольким нашим, включая коменданта штаба. Для писем нет ни времени, ни душевного покоя. Ситуация постоянно меняется, и всё время возникают новые трудности. Так беспрерывно уже десять недель. Больше всего я восхищаюсь простым пехотинцем, который через всё это проходит днем и ночью, не имея даже нормальной крыши над головой. Хотя бы погода достаточно благоприятна. Целое лето, за исключением пары дней, было тепло. […]

Я убежден, что эта война затянется надолго. В этом году она не кончится. Русский возлагает надежды на зиму. За это время он реорганизует свою потрепанную армию и весной снова пойдет в наступление по команде британцев или по собственному желанию. Британцы и американцы счастливы, что национал–социалисты и большевики ослабляют друг друга, и надеются, что ни те, ни другие больше не будут представлять опасности. В любом случае, нам нужно готовиться к еще одному году войны. То же и в отношении квартиры. Стоит нам ее сохранить?

Письмо жене, [Городня] 2 сентября 1941 г.

BArch. N 265/155. BL. 90

Вчера нам удалось вскрыть оборону врага на одном участке реки, который он хотел удержать. Но и когда его оттесняют, русский упорно сражается. Одна вещь удивляет нас постоянно: его дивизии раз за разом рассеиваются, уничтожаются и берутся в плен. Но через восемь дней они снова в боевой готовности, до отказа набитые щэвобран- цами, которые ничего не умеют, но стоят, стреляют и как минимум один день сражаются. Потом этой части снова более или менее достается на орехи, но в кратчайший срок она снова на фронте со свежим пополнением. Пополнение это зачастую вообще не обучено. Но они заполняют необозримые фронты, мы постоянно воюем против превосходящих сил. Когда–нибудь это должно всё же закончиться. Но страна так велика, что этот момент, очевидно, наступит довольно поздно. Кроме того, они задействуют своих солдат, совершенно их не щадя. Им абсолютно всё равно, сколько из них простится с жизнью. К тому же они совершенно непредсказуемы, осуществляют самые сумасбродные планы против всех правил военного искусства, и именно благодаря этому мы оказываемся в пренеприятнейших ситуациях. […]

Запись в дневнике, [Бакланова Муравейка[128]] 11 сентября 1941 г.

BArch. N 265/11

Совещание с командующим 2–й армией генерал–полковником фон Вейхсом. Новая операция в направлении Киева. Группа армий [Центр] выводит XIII корпус с двумя его лучшими дивизиями с фланга, образующего клещи с севера. Положение группы армий «Юг» ее не интересует. Зато она отправляет приказ, что всё должно произойти быстро. К тому же смертельно усталые, потрепанные слабые соединения. Там [в группе армий «Центр». — О. Б., И. П.] сидят близорукие люди, которые думают лишь о своих собственных операциях. Так это выглядит отсюда. Все участники совещания онемели, услышав об этом решении. К тому же 2–я армия остается в составе группы армий [«Центр»], хотя ей «предписано» вести совместные действия с группой армий «Юг». Хватаешься за голову. Я сказал командованию армии, что войскам необходимо дать пару дней передышки, она отблагодарит за это удвоенной мощью. Все, кто в курсе дел, кивают. Наша армия попробует в этой связи чего–нибудь добиться.

Отчет семье, [Бакланова Муравейка] 12 сентября 1941 г.

BArch. N 265/155. Bl. 92–96f. Ms.

И вновь сегодня окончание очередной операции. Она была естественным следствием битвы за Гомель, о которой я рассказывал в моем последнем письме в середине августа. Тогда я не мог и предвидеть, как велико будет количество военнопленных и трофеев в результате тех боев, а уж тем более какое оперативное значение будет иметь этот успех. Сегодня с известным удовлетворением я могу сказать, что именно благодаря удару моего корпуса противник лишился последнего пути к отступлению. Взятый нами в плен начальник штаба русского 63–го корпуса[129] на вопрос, почему он не принял контрмер по устранению этой смертельной опасности, сказал, что не считал удар с этой стороны вообще возможным. Он думал, что его фланг абсолютно надежно прикрыт двумя реками — Березиной и Днепром. Он не верил, что за четыре дня можно преодолеть подобные, да к тому же еще и защищаемые, препятствия.

Вот и сейчас нам предстояло преодолеть две внушительные реки[130], чтобы выйти противнику во фланг. И сейчас противник оборонялся с крайним упорством, препятствуя нашей переправе. Используя сильнейший артиллерийский ответный огонь и налеты авиации, он делал всё, чтобы уничтожить наши плацдармы и подготовить свое контрнаступление. Так что мы пережили нелегкие деньки. Часто возникали кризисные ситуации, исход которых был неясен. Войска на отдельных участках выдержали тяжелейшие испытания — по многу раз в течение 2–3 дней их просто засыпало снарядами, как в [Первую] мировую войну. И даже на штаб в один прекрасный полдень налетел русский бомбардировщик, уничтожив бомбами и автоматным огнем одного штабиста, тяжело ранив двоих и легко ранив многих. В сумме же эти дни боев, в ходе которых несколько русских дивизий снова попали в «котел», принесли моему корпусу 14 000 пленных, 40 орудий и прочие богатые трофеи.