Заметки о войне на уничтожение - [23]
Все церкви тут, в настоящей России, уничтожены. С колоколен сняты кресты. Здешняя слуцкая грекокатолическая церковь была уничтожена. Из ее кирпичей на том же месте строится дом гауляйтера. Римско–католическая церковь была превращена в завод по разливу минеральной воды. Протестантскую церковь присоединили к фабрике. Насколько мы пока видели, все храмы в деревнях переделаны в пожарные депо или склады. Снизойдет ли гнев Господа на этих разрушителей?
Сейчас начинается эта окаянная война против банд, и нам придется зачищать леса[114]. […]
В середине июля наступление XXXXIII армейского корпуса (131–я, 134–я пехотные дивизии) по Белоруссии застопорилось под Бобруйском на реке Березине. Корпус втянулся в затяжные позиционные оборонительные бои против теперь уже атакующих советских войск.
Письмо жене, [Бобруйск] 20 июля 1941 г.
BArch. N 265/155. Bl. 68
Уже около недели мы в Бобруйске на Березине. Четыре дня как русский атакует наш правый фланг. Возникали кризисные ситуации. Завтра мы сами хотим перейти в наступление и надеемся, что оно будет успешным. […]
Русский очень силен и дерется отчаянно, наущаемый своими комиссарами. Сражения в лесополосе особенно тяжелы. Внезапно, откуда ни возьмись, появляется русский и открывает огонь, атакует колонны, отдельных бойцов или машины со связными. По любым стандартам война тут очень тяжелая. Прежде всего невообразимые транспортные трудности, огромнейшие пространства, бесконечные леса, трудности с языком и тому подобное. Все предыдущие кампании были, скорее, детской игрой по сравнению с нынешними боями. Наши потери значительны[115], а у русских очень, очень велики.
Хартмут со вчерашнего дня сражается под Смоленском. Можно лишь ежедневно просить Господа, чтобы Он его защитил. Он находится на передовой[116].
Ужасающая свинцовая жара сменилась сейчас прохладной погодой. Со здоровьем всё в порядке. Сон короток, нервное напряжение порой существенное. В качестве отдыха я ежедневно купаюсь в Березине или летаю на «Шторхе» над лесами между двумя моими группами. На машине надо ехать 75 километров по плохим дорогам.
Письмо жене, [Бобруйск] 22 июля 1941 г.
BArch. N 265/155. Bl. 69f.
Вчера мы заставили врага, русский 66–й корпус, который хотел прорваться к Бобруйску, отступить. К сожалению, им удалось улизнуть из подготовленного котла. Мы им хорошо всыпали, но это опять не полномасштабная победа. Солдаты нас немного подвели. Они слегка медлительны из–за тяжелых и трудных боев. Русские банды, которые теперь повсюду в лесах, являются отличительным знаком этой войны. Они атакуют отдельных солдат, но не смеют приближаться к большим частям. Но и они тоже несут потери в лесных перестрелках. Все бои ведутся русскими очень коварно. В кукурузных полях они падают на землю, притворяются мертвыми и стреляют в спину нашим солдатам. В ответ наши парни убивают русских без пощады. Никакая прежняя кампания не сравнима с этой.
Вчера и позавчера я тратил на возвращение домой по несколько часов. Многие километры в одиночестве через лес, в котором еще днем шли бои. Ничего приятного. Наши парни физически крайне измождены. Вчера я увидел возчиков, заснувших перед их повозками мертвым сном. Неслыханные по длительности марши, чудовищные дороги, которые никто в Германии себе и представить не сможет, большое нервное напряжение не только из–за постоянно меняющейся ситуации, но и из–за опасности для каждого быть атакованным — всё это крайне изнурительно, ничего подобного не было ни в одной прежней кампании. Кроме того, никто не знает, как долго еще продлится поход. Покамест конца не видно, несмотря на все достигнутые успехи. Хочется надеяться, что русское сопротивление в один прекрасный день сойдет на нет, ведь создавшаяся для них ситуация далека от желаемой. Напротив, она крайне плоха. Уже второй раз их оборона прорвана в нескольких местах. Но отрезанные войска сражаются упорно и не создается впечатления, что русская воля к сопротивлению была в целом сломлена или что народ возжелал избавиться от своих большевистских вождей. Пока есть ощущение, что война, даже в случае захвата Москвы, продолжится где–нибудь в глубине этой бесконечной страны. […]
Письмо жене, [Бобруйск] 26 июля 1941 г.
BArch. N 265/155. Bl. 73
[…] Могу сказать лишь то, что Господь меня спас. Три дня назад я наблюдал за атакой, когда русский 10,5–сантиметровый снаряд взорвался в 25 шагах от меня и сбил меня с ног. На несколько часов я наполовину оглох. Потом русские танки показались позади командного пункта. И наконец самолет, который должен был доставить меня назад, взорвался и сгорел в двух шагах от меня. Достаточно для одного утра. […]
Письмо жене, [Бобруйск] 30 июля 1941 г.
BArch. N 265/155. Bl. 75
Завтра в Лицманштадт пойдет машина и заберет это письмо, которое поэтому дойдет до тебя быстрее других.
Мы пережили пару не слишком радостных дней. В невероятно тяжелой болотистой и лесистой местности к югу от Бобруйска у нас тянулась вечная канитель с русскими, которые беспрестанно беспокоили наш фланг. 24 июля мы подбили в одной атаке 51 русский танк. Тогда в обход по большому кругу в наш тыл зашел русский корпус, который теперь сеет там беспорядки и вызывает трудности. На некоторое время он прервал и железнодорожное сообщение. Поэтому каждый день здесь новое беспокойство, каждый день новый кризис, — короче говоря, волнений и огорчений у нас в достатке. К этому прибавляются долгие автомобильные поездки, несколько дней в грязи, теперь снова по пыльным песчаным дорогам; в общем, у меня, честно признать, силы на исходе. Мне трудно даже писать это письмо. Настолько я выжат и утомлен. […]
