Заметки о России - [56]

Когда мы спускались с гор в Грузии, прекрасный лес вдоль дороги был во многих местах уничтожен или сожжен, так как грузины устраивали в деревьях засады на русских и часто стреляли по войскам на марше.

Мы прибыли в Тифлис на реке Куре <8-го> после двух не очень мучительных остановок на несколько дней на карантин.

Главноуправляющий в Грузии, Кавк[азской] и Астраханской губерниях Алексей Петрович Ермолов отсутствовал; во время моего там пребывания он был занят войной с лезгинами и захватил Акушу. Также и Александр Евдалионович[724] Шишков, к которому у меня было письмо из Петербурга от его отца, адмирала Шишкова, президента Российской академии[725]. Но адъютант, капитан и кавалер Карл Яковлевич фон Ренненкампф[726], к которому у меня имелось письмо из Петербурга от барона Розенкампфа, был приятный молодой человек, крайне занятый службой.

Вообще же многие из российских дворян, назначенных в Грузию, были отправлены в своего рода ссылку за то, что или совершили проступок, или вызвали недовольство императора, так что Грузия является маленькой Сибирью.

Меня заподозрили в том, что я шпион.

Иду к губернатору собственно Грузии, немцу фон Ховену, который, когда я показал ему мои бумаги, стал очень любезен и гостеприимен. Он познакомил меня с армянином мирзой Авраамом Ениколоповым, два сына которого мне очень много помогали (живет в 1-й части города[727]).

Я нашел жилье у немца-портного, Фредрика Винтерфельдта[728], который работал в Копенгагене и немного понимал по-датски. Он рассказывал о событиях последней войны в Германии[729], был болезненным и неудачливым в своих делах.

Немец-трактирщик поблизости <Доленшалль>, его сын, свадьба сына. Наш домовладелец был грузинский князь, жадный, сухой, неприятный человек.

Мирза Мухаммед[730] — татарский господин, который долго прожил в Персии, учил меня персидскому и немного турецкому[731], я также немного занимался грузинским, но <декабрь> здесь не столь хорошие возможности, как в Астрахани, так как тут народ более обособлен от литературного мира. Есть типография с грузинскими и русскими шрифтами, которая принадлежит губернским властям, и казенное училище.

Поборы и притеснения полицмейстера.

Безопасность поддерживается сильными мерами фон Ховена в отношении турецкого паши и лезгинских разбойников. Турки украли двух мальчиков, одного [сделали] прислужником в серале паши. Так как они не хотели его вернуть, то губернатор приказал забрать сотню голов скота, которые перешли границу, и передать родителям. Лезгины похитили двух солдат; первые торговцы из той местности, которые появились в Тифлисе, были все почти посажены в тюрьму и сидели там до тех пор, пока солдат не вернули.

Я познакомился с армянским претендентом на престол из Лори[732], который был очень суеверен и глуп; при отъезде он хотел одолжить мне лошадь до границы, чтобы я занес его имя и чин в свой дневник или путевые заметки, но так как я лошади не получил, то и не обязан назвать его по имени.

Немецкие переселенцы в 11 селах, из Швабии, Бадена <1820, январь> и т. д., суеверная, фанатичная секта, которые ждали начала Тысячелетнего царства через два года (некоторые называли двадцать, другие — тридцать лет), в высшей степени заслуживали жалости; к ним относились почти как к казенным рабам[733].

Я часто обедал у губернатора, познакомился с Грибоедовым, продолжал мои занятия.

Зима достаточно суровая, со снегом и морозом, но для меня и приятная, и полезная. Дрова и уголь привозят в город на ослах. Вино было 30 копеек за кувшин. Виноград продавался почти все время. Фунт стоил 15 копеек. <Квартирная плата 3 рубля в неделю>.

Дворянский клуб во французском трактире, где в воскресенье вечером был бал. Старомодное платье и макияж у царевен[734]. Горячие бани, самая холодная из них была очень теплой и приятной.

<10 февраля>. Я начинаю подготавливаться к отъезду; много формальностей с разрешением на проезд и т. д., особенно для моего домохозяина, так как он решил поехать со мной в качестве сопровождающего и слуги[735]. Преподаватель в школе <Констанс>, его брат — учитель танцев <19-го> часовщик[736].

Масленичное попрошайничество ребятишек на улице. Покупаю саблю, плащ и т. д.

<28 февраля>. Пишу Хельгесену[737], Торстейнссону, Ларсену, Нюэрупу, Делину, Митчелу.

Расположение города на склоне горы вполне приятно, однако дома маленькие и плохие, улицы узкие и кривые. Крыши плоские, и по краю первого этажа имеется что-то вроде прохода или проулка для тех, кто живет во втором. <Караван-сараи в довольно хорошем состоянии. Базар длинный, кривой, темный и грязный, вполне азиатский.> Дома, которые русские начали строить на равнине за городом в европейском стиле, красивы, но пока не составляют собственно части города. Больница. Дом губернатора.

<5 марта>. Я отправился в путь вместе с татарским караваном из Тавриза. Фурман оказался добродушным человеком. Погода в Грузии была мягкой и весенней, но в горах южной Грузии, где лежал глубокий снег, стала холодной и суровой, особенно в пограничных горах.

Следующий караван-сарай был неплохим. Мы не заехали в Эчмиадзин[738], но видели его; несколько дней был прекрасный вид на Арарат.