Заметки о России - [55]

Самое примечательное в Астрахани — протекающий через весь город длинный канал[718], по обоим берегам которого один богач за свой счет присыпал земли и досками замостил набережные, с балюстрадой со стороны канала[719]. За городом есть также несколько хороших виноградников, которых, впрочем, становится все меньше, так как ежегодно вода убывает и поливать их поэтому все сложнее и сложнее. Там также есть небольшая роща, в которой, впрочем, для меня ничего привлекательного не было.

Поехав на небольшую экскурсию с г-ном Делином, его женой и с Волочковым, мы побывали на татарском кладбище на холме, где, как считается, похоронен магометанский святой. Посещение деревни было забавным. Женщины там не особенно боязливы. Дома нередко были без кровли.

Среди моих интереснейших дней в Астрахани был и тот, когда я нанес визит доктору Блуму.

<1 октября> наконец тронулись в путь. Кибитка — крытый экипаж, где поместилась большая часть моих вещей и сидел я сам, была, прямо сказать, неудобной, тем не менее поездка была достаточно терпимой, так как люди вокруг были добродушными; всего было примерно 100 грузовых фур, но большая их часть принадлежала одному человеку, так что далеко не на каждую повозку приходилось по работнику.

Мы проехали через пустыню туркоманов[720], в которой нам редко попадались русские дома, но там и сям встречались шатровые городки, где они живут (ода-ÿй[721]) со своим скотом и верблюдами. Всю дорогу были пески, но иногда попадались и деревья и рощи по берегам рек. Арбузы были самыми важными плодами земли. Временами выходили женщины просить у нас табак и были не особенно сдержанны.

Мой возница-татарин хорошо относился к моей винной бутыли, но своим людям дал понять, что в ней я вожу с собой воду. Мы купили барана и зарезали его. Я всегда ел ту же [, что и возница,] еду и пил калмыцкий чай, который [хранится] в виде спеченных плиток и к которому, когда его пьют, добавляют масло.

<15-е>. Прибыли в Моздок на реке Терек, городок, где в основном живут армяне и другие инородцы[722], в их числе осетины и пара черкесских семей. У меня были затруднения в поиске жилья, которое должна была мне определить полиция; наконец меня принял один армянин с больной ногой. Там хорошая армянская школа и красивая церковь. Полиция была далека от пунктуальности, когда нужно было вернуть мне паспорт. Но я его все-таки получил, чтобы выехать вместе с русским батальоном, отправлявшимся на войну с лезгинами.

<Отъезд 24-го>. Я нанял Грегория Романова, брата осетинского старосты[723], за 150 рублей ассигнациями, чтобы он отвез меня в Тифлис. По пути я учился у него осетинскому языку.

У Владикавказа начался настоящий подъем в гору. Но уже у Терека деревенщина-комендант не позволил нам ехать дальше, так как батальон немного ушел вперед. Два молодых русских офицера направили подразделение солдат для нашей охраны, и коменданту пришлось разрешить нам проезд. Я дал им поделить между собой 20 рублей, но комендант не получил ничего. Армянский купец, который последовал за мной, тоже немного заплатил офицерам.

Черкесов чрезвычайно боятся. На нас никто не напал; поздно вечером мы догнали батальон. Общество армянского купца было для меня важно, так как он повсюду знал, где можно дешево поесть и выпить чаю. Сахар и чай у нас с собой, конечно, были, но нам требовались кипяток, хлеб и проч. Жителей мы не видели, так как русские заняли дороги, но не страну. На расстоянии от дороги, впрочем, виднелась пара селений, что вызывало страх и дрожь, хотя и говорилось, что тамошний народ мирный. На самой же дороге были только русские военные поселения, иногда к ним прибивалось несколько крещеных туземцев. Местность была неровная и начала уже становиться гористой, с многочисленными красивыми пейзажами, но земля была не очень плодородна, по крайней мере не особенно возделана и не богата лесом.

После Владикавказа виды стали более дикими, а горы — более крутыми. По правую сторону жили осетины; поселения, лежавшие вдоль дороги, были мирными. По левую сторону дороги жили ингуши; они более дикие. Они привезли во Владикавказ одного осетина, захваченного, пока он спал, и продали в рабство. Его выкупил осетин-христианин из Моздока.

Русские с большим трудом и усердием проложили дорогу через горы. Троицкие ворота — интересное место, где дорога выдолблена в скале с правой стороны, но по левую руку оставлены три столба, так что все это выглядело как ворота. Прокладка этой дороги заняла три года, и работы были закончены к Троице (день Пятидесятницы).

Сколько осетин ни встречается или ни живет близ дороги, у них убожество и нищета. Вскоре после того, как мы проехали самые высокие горные вершины, начали показываться грузинские поселения. Грузины бежали с юга высоко в горы, так как на них нападали персы.

<Ноябрь>. Поселения в основном расположены на крутых высотах, особенно церкви на горных пиках, казавшихся недоступными для людей, с узкими длинными окнами, устроенными как бойницы. Дома у них в восточном вкусе, построены из камня, с плоскими крышами, без окон, так что свет поступает только через дверь, в крайнем случае через несколько маленьких окошек в толстых стенах.