Заложники страсти - [88]

Хрупкое равновесие мира, установившегося между двумя соседними странами, в таком случае будет навеки нарушено. Возможно, именно благородный порыв предотвратить войну должен был бы сейчас вдохновлять Диллона, однако это было не так. В сердце своем он чувствовал лишь одно желание, лишь одно имя придавало ему силы неустанно двигаться вперед. Леонора. Его прекрасной, нежно любимой Леоноре угрожает сейчас смертельная опасность. Если она погибнет, его собственная жизнь потеряет смысл.

Плотнее запахнувшись в плащ, чтобы укрыться от дождя, Диллон пришпорил лошадь, понуждая ее перейти в галоп.

Леонора подняла капюшон плаща и вышла наружу. Несмотря на дождь, цветущий вереск пряно благоухал в темноте, когда они перешли поле, направляясь к грубо сколоченному хлеву для домашнего скота.

– Позвольте предупредить вас, миледи. – Элджер шагал рядом с ней, высоко держа факел, чтобы освещать дорогу. – Проявите мудрость и будьте осторожны, иначе вы навлечете на себя гнев герцога Эссекского.

– Мне нет дела до Эссекса. Он недостоин своего титула.

– Может быть… Однако, миледи, он обладает громадной властью. И вы еще не достигли безопасных пределов замка вашего любящего отца.

Она остановилась и повернулась, глядя ему в глаза.

– Вы пытаетесь запугать меня, Элджер?

Он пожал плечами, и от улыбки, которая заиграла на его губах, Леоноре вдруг стало не по себе. Странно…

– Просто я полагаю, миледи, что в обществе таких могущественных людей, как герцог и мой отец, вам особенно нужен друг.

– И этим другом готовы стать вы?

Он взял ее свободную от ноши руку в свою и опустил факел так, чтобы видеть глаза девушки. Голос Элджера звучал тихо и обольстительно.

– Если бы вы позволили мне, я стал бы вам больше чем другом.

Леонора вырвала у него свою руку и отвернулась, затем приподняла юбки, чтобы не намочить их в высокой траве, и быстро зашагала к деревянной постройке.

Позади нее раздался голос Элджера, и звучал в нем не только гнев, но что-то еще. Что-то, чего Леонора не могла разобрать. В его словах чувствовалась глумливость, словно он знал какой-то секрет, в который Леонора еще не была посвящена.

– Не забывайте, что я предлагал вам свою дружбу, миледи. Помните об этом, ведь всего через несколько секунд вам так понадобится помощь друга.

Леонора отворила дверь хлева и задохнулась от обычных для скотного двора запахов. Навоз. Земля. Вонючее зловоние множества живых созданий, скученных на столь малом пространстве.

Свиньи, куры и овцы встревожено зашевелились, пока Леонора тщетно всматривалась в темноту, пытаясь рассмотреть семейство, укрывшееся тут от захватчиков-англичан.

– Добрые люди, я принесла вам еду и теплое одеяло, – приветливо окликнула она.

Молчание было ответом на ее слова. Все было тихо, только проблеял ягненок да животные продолжали беспокойно шевелиться.

Леонора сделала несколько шагов вперед, передвигаясь на ощупь, пока рука ее не коснулась противоположной стены хлева. В темноте она обо что-то споткнулась и чуть было не упала. Нагнувшись, она нащупала грубую ткань крестьянской блузы.

– Добрый человек, – мягко проговорила Леонора, – простите меня за то, что я разбудила вас, но я принесла вам еду и теплое одеяло для вашего малыша.

Невыносимое зловоние ударило ей в нос. Леонора пошатнулась – никогда ранее ей не доводилось сталкиваться с такой омерзительной вонью. В ту же секунду она отняла руку и отпрянула назад. Только тут она поняла, что пальцы ее были измазаны чем-то теплым и липким.

– Ну что, нашли вы своих крестьян? – поинтересовался Элджер, появляясь на пороге.

С этими словами он поднял факел, освещая все помещение. Стены, земляной пол, даже крыша – все было забрызгано кровью. Кровь покрывала щетину свиней. Кровью была залита шерсть овец. Кровью были запятнаны перья кур и цыплят. А на полу, истоптанные копытами обезумевших животных, лежали искалеченные, окровавленные тела крестьянской семьи – мужчины, женщины и двух девочек, одна из которых была еще совсем малышкой.

Леонора услышала, как высоким голосом пронзительно закричала женщина, и не узнала свой собственный голос. Всхлипывая и задыхаясь, она, закрыв лицо руками, выбежала из хлева и бросилась прочь через луг. Остановилась она лишь спустя несколько мгновений около дерева, и то лишь потому, что к горлу ее подступила тошнота.

Леонора не заметила, что упала, что около нее остановился и встал на колени мужчина, поднимая факел, чтобы увидеть ее лицо. Нижний край ее плаща был измазан пометом животных и кровью. Капюшон спустился с ее головы, и волосы влажными локонами рассыпались вокруг лица. Глаза, покрасневшие и распухшие, казались слишком блестящими и яркими на лице, в котором не было ни кровинки.

– Ну а сейчас… – поинтересовался он, беря в свою ладонь ее холодную, безжизненную руку, – а сейчас вы по-прежнему желаете присоединиться к этим крестьянам, миледи?

Она с трудом нашла в себе силы ответить:

– Это они убили их – Эссекс, и ваш отец, и все остальные. Это они злодейски убили ни в чем не повинных крестьян.

Леонора ожидала, что он будет так же разгневан и возмущен, как и она. Вместо этого он просто сказал:

– Да. Им не впервой. Что тут такого? Точно так же они будут поступать и впредь, пока мы не покинем эту мерзкую страну презренных язычников.