Залив в Ницце - [2]
Софья. Я им сказала, что увижу тебя, и намекнула…
Валентина. А-а, тогда понятно.
Софья …чтобы они тебе передали привет.
Валентина. Вот теперь все встало на свои места. Ты из них этот привет вытянула. Как признание.
Софья. Если тебе так больше нравится.
Валентина. А Гриша… как он?
Софья. Гриша на работе. Собирался сегодня прийти.
Валентина. Но…?
Софья. Но он работает. И вообще искусство его не интересует.
Валентина. Я знаю.
Пауза. Софья смотрит в сторону, словно хочет что-то сказать, но не решается.
Где же картина?
Софья. Сейчас принесут. Она у них в хранилище, в подвале.
Валентина. Ты ее видела?
Софья. Нет еще.
Валентина. А что там на ней?
Софья. Окно. Море. Кусок стены.
Валентина. Уже похоже на подделку.
Софья. Они надеются, что ты сможешь это определить.
Валентина. Как? Я не все его работы знаю. И никто не знает. Он вставал каждое утро, ставил мольберт и начинал писать. Если к полудню он оставался собой доволен, то подписывал картину. А если нет — просто выбрасывал ее на помойку и на следующее утро начинал заново. Матисса часто сравнивали с щеголем, который бросает в корзину с грязным бельем белые галстуки, один за другим, пока у него не получится завязать удачный узел. (Улыбается). Да, Матисс был транжир!
Софья. Значит, какая-то работа могла затеряться?
Валентина. Конечно. А если подлинность подтвердится, то какая судьба ее ожидает? (Она с презрением отворачивается). Ее повесят на стену в этом ужасном здании. И государство станет ею хвастаться. А народ будет на нее тупо глазеть и гадать, что бы она означала. Или говорить: «А мне не нравится». Я слышала, теперь на Западе люди удостаивают картины взглядом, только если тут же в зале накрыт стол а-ля фуршет. По-моему, этим все сказано: вот во что превратилось искусство! (Улыбается). Да, тут я солидарна с Григорием: кому нужны все эти кулуарные сплетни и ажиотаж?
Софья. Нет, ты совсем не так поняла: он не любит саму живопись.
Валентина. Это потому что ты ей занимаешься?
Софья сердито смотрит на нее.
Софья. Пойду поищу директора.
Валентина. До меня дошли слухи. Даже до меня, хотя я ни с кем не общаюсь, только с Трояновскими. Они — мой единственный и не самый надежный источник информации о том, что происходит в мире. В их интерпретации все выглядит так, что хуже некуда. И тем не менее. Я слышала, как ты себя ведешь с Гришей.
Софья. Мама, я не хочу сейчас об этом говорить.
Валентина. Почему?
Софья. Скоро узнаешь. Я все тебе расскажу.
Валентина. Когда же?
Софья. Когда ты сможешь внимательно меня выслушать.
Валентина. Ты что же, выбираешь подходящий момент?
Софья. Нет.
Валентина. Вот ты вся в этом: все делаешь только по настроению.
Софья. Да нет же! Просто я слишком хорошо тебя знаю.
Валентина. Ты думаешь, отношения строятся на сиюминутной прихоти. Но ты ошибаешься: в отношениях главное — выдержка.
Софья. Пожалуйста, мама, не надо меня воспитывать! (Она покраснела от усилия, заставляя себя произнести эти слова). Если мы будем говорить, то давай говорить как равные.
Валентина смотрит на нее с неожиданной любовью и теплотой.
Валентина. Сонечка, милая, я же вижу, что вся твоя храбрость уже улетучилась! Иди ко мне, расскажи, в чем дело.
Софья стоит дрожа, но не двигается с места; Валентина ждет ее, раскрыв руки для объятия.
Софья. Нет, я не подойду! Я так стараюсь быть сильной в разговоре с тобой!
Валентина. Ты что, собираешься речь произносить?
Софья. Пожалуй, да.
Валентина. Ну, начинай.
Софья. Сейчас?
Валентина. Конечно.
Следует очень напряженная пауза.
Софья. Нет, не могу.
Валентина. Почему?
Софья. Я даже заранее репетировала, а сейчас духу не хватает. Я еще никому этого не говорила.
Валентина. Однако все уже знают.
Софья не двигается.
Софья. Я работаю. Я здравомыслящий, честный человек. Весь день в школе. Как ты сама сказала, постоянно делаю что-то за других, остаюсь допоздна после уроков. Потом стою в бесконечных очередях. Воспитываю детей. Никого не обижаю. И тем не менее, любая мысль, которая может прийти мне в голову — всего лишь мысль! — это уже преступление. Все только и ждут случая, чтобы меня осудить. (Она поворачивается и неожиданно бросается в противоположный конец комнаты). Нет, не могу! Это слишком жестоко!
Ее переполняют эмоции. Она стоит отвернувшись. Ее мать не оборачивается. В наступившей тишине входит Помощник директора с картиной в руках; картина повернута к нему лицом. Ему около 35 лет. На нем синий костюм. Он явно нервничает.
Помощник. Вот картина.
Валентина. Где?
Помощник. Вот, здесь, у меня, Валентина Сергеевна. (Он протягивает к ней картину, все еще стоя в дальнем конце комнаты. У него несколько озадаченный вид).
Валентина. Так поставьте ее.
Помощник. Куда?
Валентина. Да хоть туда.
Она указывает на стоящий в отдалении стул. Помощник прислоняет картину лицом к спинке стула.
Помощник. Вы на нее взглянете?
Валентина. Да, чуть позже. Я сейчас с дочерью разговариваю.
Софья. Извините, пожалуйста. Как невежливо получилось. (Она приходит в себя и, видя его замешательство, идет к нему через сцену, чтобы поздороваться за руку.) Софья Епилева.
Помощник. Тимофеев. Помощник директора.
Валентина. Не сомневаюсь, что вас послал ваш начальник. Сам побоялся прийти.
Пьеса Дэвида Хэйра «Голубая комната» — парафраз пьесы австрийского драматурга Артура Шницлера «Любовный хоровод» была написана в начале XX века. Первыми эту пьесу увидели в Лондоне в 1998 году в театре «Донмар Уэйрхаус». Несмотря на легкость сюжета и комичность некоторых сцен, она обнажает всем известную сегодня проблему отчужденности. «Голубая комната» — это пьеса об одиноких в большом городе мужчинах и женщинах. О тех, кто в поисках глубоких чувств, пресыщается легкой добычей и теряет вкус к настоящей жизни.
«Дыхание жизни» — пьеса «на двоих», для двух актрис «за пятьдесят», имея в виду, что молодость, о которой они вспоминают в наши дни, пришлась на конец 60-х. Одна приезжает в гости к другой, которая теперь в уединении живет на острове. Приезжает, чтобы поговорить о мужчине своей жизни. Который был у них один на двоих. То есть это разговор о мужчине их жизни, при том, что одна, если верить ее словам, никогда ему не изменяла, он был для нее — единственным, а молодость другой прошла в радостях молодежного протеста, то есть в вольных американских и английских компаниях, где нравы, известно, не были строгими.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.