Залив в Ницце - [11]
Петр. Нет.
Валентина. Это специальный термин. Его невозможно определить. Это даже не манера, это нечто более емкое. Как дух.
Она смотрит на Петра какое-то время. Возвращается Софья. Она молча входит с чайником и чашками на подносе и проходит вокруг сцены.
Софья. А вот и чай.
Валентина. Как хорошо! Спасибо.
Софья. Все куда-то запропастились. Музей закрыт.
Валентина. Закрыт?
Софья. На улице уже темно.
Валентина. Я и не заметила. А куда ты дела помощника директора?
Софья. Я просила его подождать. (Протягивает матери чашку с чаем).
Валентина. Спасибо. Ты, я вижу, Петру Васильевичу обо мне рассказывала.
Софья. Да нет, не особенно. (Петру). Хочешь чаю?
Петр. Нет, спасибо.
Софья. У нас с Петей всегда так мало времени. (Ласково ему улыбается). Мы встречаемся в кафе подальше от дома. Большую часть времени обсуждаем, как и где мы встретимся в следующий раз. А потом — в следующий, и в следующий, и так далее.
Валентина. Должно быть, это так утомительно!
Софья. Говорят, в Китае, если хочешь учиться у определенного профессора, нужно каждый день ходить к нему под дверь и проситься в ученики. И каждый день в течение года, или двух, или трех он будет захлопывать дверь у тебя перед носом. А потом в один прекрасный день вдруг согласится. Просто он так проверяет твою выдержку, чтобы узнать, как сильно ты хочешь учиться.
Валентина. Господи, как это сентиментально!
Софья. Но это правда.
Валентина. Нисколько не сомневаюсь. (В ее голосе опять появляются жесткие нотки). А между тем жизнь проходит мимо.
Софья смотрит на Петра.
Софья. Так что вы решили?
Петр. Что решили?
Софья. Ну, вы оба.
Петр. А… (тянет)… про что решили?
Софья. Петя, прошу тебя!
Петр. Ах да, конечно!
Софья. Я просто спрашиваю, поможет ли нам моя мама.
Петр. Не знаю, она не сказала.
Валентина улыбается про себя.
Мы до этого еще не дошли. Честно говоря, мы только об искусстве разговаривали.
Софья. О господи!
Петр. Ну, прости.
Софья. Нет, в самом деле, я же просила тебя…
Петр. Так вышло. Виноват!
Валентина. Так ты ему задание давала?
Петр. Я просто отвлекся, вот и все.
Валентина. И о чем же он должен был меня просить?
Софья(Валентине). Ни о чем. Это наше дело. (Петру). Нет, так невозможно! Я что, все сама должна делать? (Тут же сожалеет о своих словах). Прости, пожалуйста!
Петр. Ничего…
Софья. Прости, я совсем не хотела тебе нагрубить.
Петр. Да вовсе ты мне не нагрубила. Честное слово.
Софья. Петенька, прости, у меня просто вырвалось.
Петр. Сам виноват.
Валентина. Очень любопытно! Очевидно, так будет выглядеть ваша семейная жизнь? Ну-ну, бог в помощь! Мне кажется, вам обоим будет куда легче жить поодиночке.
Софья. Очень может быть. (Поворачивается к Петру). А ты как думаешь?
Петр. Нет, я так не думаю. Потому что для меня наша встреча — это колоссальное событие! Наконец в моей жизни хоть что-то происходит. Даже если потом будет, как вы говорите, невероятно тяжело. Я и не подозревал, что способен на такие чувства. (Нервно улыбается). Начнем с того, что я ревную. Конечно, это нелогично. Я ревную к прошлому, к той жизни, которой Соня жила задолго до нашего знакомства. И чем дальше — тем хуже. Даже сама мысль… когда я думаю, какая она была маленькая — совсем девчонка, в коротком клетчатом платьице, как ходила по улице в школу, с ранцем… когда представляю себе ее восьмилетней девочкой, мое сердце наполняется такой ужасной тоской. Таким чувством утраты! Знаю, это полная бессмыслица, ни в какие ворота не лезет. Мой мозг кипит, я вообще ничего не соображаю. Но видения той девочки, которой я и не знал, имеют надо мной такую силу, так больно меня ранят — со мной никогда ничего подобного не происходило. (С отчаянием смотрит на Валентину). Ну что я могу поделать? Только оставить ее.
Софья. Нет.
Петр. Просто взять и сказать себе: вот и все? Ты увидел зарницу. А теперь иди домой и дальше клей в одиночестве свои модели. (Пожимает плечами). Хотя, по большому счету, я не могу сказать, что счастлив. Я испытываю то, что в учебниках называют «состоянием крайнего возбуждения». Как бы я хотел быть сильнее! Как хотел бы, чтобы она не причиняла мне эти страдания! (Пауза). Но думаю, я должен идти вперед.
Молчание. Софья смотрит на Петра какое-то время.
Валентина. Ну, я не знаю. А почему вы должны?
Петр. Как почему?
Валентина. Ну да, почему?
Софья. Мама, ведь он только что все сказал!
Валентина. Да, но эти его чувства приведут к определенным последствиям. Для Григория, для детей.
Петр. Я очень люблю ее детей.
Софья. Они будут с нами жить.
Валентина. Правда? А когда ты им собираешься сказать, что уходишь от их отца?
Софья не отвечает.
Соня, что ты молчишь?
Софья. Я уже им сказала.
Валентина. Что?
Софья. Ну да, уже сказала.
Валентина. Зачем же ты это сделала?
Софья. Мне казалось, так будет честнее.
Валентина. Только не надо врать!
Петр. Соня…
Софья. К тому же…
Петр. (Обращается к Валентине) Я ничего не знал.
Валентина. Скажи правду, зачем ты это сделала?
Софья. По разным причинам.
Валентина. Например?
Пауза.
Софья. Теперь нет пути назад.
Петр с тревогой смотрит на нее через сцену. Валентина понимающе кивает головой.
Валентина. Ну конечно. А что Гриша? Гриша там был?
Софья
Пьеса Дэвида Хэйра «Голубая комната» — парафраз пьесы австрийского драматурга Артура Шницлера «Любовный хоровод» была написана в начале XX века. Первыми эту пьесу увидели в Лондоне в 1998 году в театре «Донмар Уэйрхаус». Несмотря на легкость сюжета и комичность некоторых сцен, она обнажает всем известную сегодня проблему отчужденности. «Голубая комната» — это пьеса об одиноких в большом городе мужчинах и женщинах. О тех, кто в поисках глубоких чувств, пресыщается легкой добычей и теряет вкус к настоящей жизни.
«Дыхание жизни» — пьеса «на двоих», для двух актрис «за пятьдесят», имея в виду, что молодость, о которой они вспоминают в наши дни, пришлась на конец 60-х. Одна приезжает в гости к другой, которая теперь в уединении живет на острове. Приезжает, чтобы поговорить о мужчине своей жизни. Который был у них один на двоих. То есть это разговор о мужчине их жизни, при том, что одна, если верить ее словам, никогда ему не изменяла, он был для нее — единственным, а молодость другой прошла в радостях молодежного протеста, то есть в вольных американских и английских компаниях, где нравы, известно, не были строгими.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.