Закулисные тайны и другие истории… - [81]

Я и не думаю обижаться. В конце концов, я, действительно, автор первой русской рок-оперы. Мне за неё не стыдно – это хорошая, качественная и интересная музыка. Историю «Орфея и Эвридики» до сих пор играют в том самом коллективе, где она была впервые поставлена 34 года назад – в Санкт-Петербургском театре «Рок-опера». Там даже задействованы некоторые артисты, которые участвовали в первых постановках. По большому счету, думаю, мне очень повезло с этой рок-оперой. Хотя для меня лично тот этап давно пройден.

Считается, что «Орфей и Эвридика» положила начало российским мюзиклам. С тех пор вы очень увлеченно работаете для музыкального театра. Чем он вас так привлекает?

Очень давно, еще совсем молодым человеком, я понял, что музыкальный театр нравится мне больше всего на свете. Да, я пишу симфоническую музыку, песни, музыку для кино, то есть фактически работаю во всех музыкальных жанрах, однако музыкальный театр всегда стоит у меня на первом месте.

Это уникальное искусство. В нем сочетаются практически все возможные формы художественного творчества – литература, поэзия, пение, музыка, балет, актерское искусство, режиссура, даже архитектура и живопись. И всё соединено воедино. Мне ужасно нравится участвовать в создании таких синкретических произведений.

Вы, пожалуй, единственный российский композитор, который пишет мюзиклы на великие литературные произведения – по Достоевскому, Набокову, Пастернаку. Шекспиру… Не боитесь «замахиваться» на классиков?

О, это мое ноу-хау. Дело в том, что я один из немногих в России людей, кто понимает, что такое мюзикл. Мюзикл – серьезный жанр музыкального театра, имеющий огромную историю и солидный возраст – более 100 лет. И, вопреки принятому у нас мнению, мюзикл – нелегкий жанр, его авторы могут погружаться в самые разнообразные темы, в том числе и тяжелые. В России к мюзиклу относятся как к довольно поверхностному и исключительно развлекательному искусству, путают его с другим жанром музыкального театра – веселой и беспечной опереттой, где, конечно, не должно и не может быть никакой трагедии.

В мюзикле же, напротив, могут происходить мрачные и трагические события, его герои часто страдают, болеют, погибают – вспомним «Вестсайдскую историю» Бернстайна. И очень часто мюзиклы создаются по великим литературным произведениям. Например, неявный первоисточник той же самой «Вестсайдской истории» – «Ромео и Джульетта» Шекспира, а «Человека из Ламанчи» – «Дон Кихот» Сервантеса.

Вы написали музыку более чем к 50 фильмам, многие ваши мелодии, как, например, песня «Тучи в голубом» к «Московской саге» стали хитами. Тем не менее, вы неоднократно подчеркивали, что работа для кино для вас вторична. Почему?

Понимаете, для композитора есть два вида фильмов – музыкальные и «просто кино». 99 % фильмов это «просто кино», ведь музыкальных картин снимается крайне мало.

Работать над музыкальным фильмом для композитора – огромное удовольствие. У меня такое счастье было три раза в жизни – это одноименный фильм по моему мюзиклу «Биндюжник и король» и фильмы «Солнце в авоське» и «Бедная Маша». В музыкальной картине композитор – главная фигура в кинопроцессе, это он говорит режиссеру, что надо делать. Более того, при работе над музыкальной картиной сначала записывается «чистовая» фонограмма – музыка, сольные партии, танцевальные номера, а потом уже начинаются съемки самого фильма.

В случае с «просто кино» происходит так: режиссер сначала делает фильм, потом появляется композитор, и режиссер ему говорит: «Вот материал, посмотри. У тебя два-три дня, чтобы быстренько написать сюда музыку». Относиться к такой работе как к серьезному творчеству довольно трудно. Правда, бывают и исключения. Вот вы упомянули «Московскую сагу», это был длинный многосерийный телефильм. Снимался он долго, без спешки, поэтому мне удалось создать для картины большие и серьезные музыкальные треки. Но такое встречается редко.

Сегодня я осторожно отношусь к предложениям написать музыку для фильмов, особенно если меня зовут в сериалы. Не хочу употреблять слово «халтура», но там очень много, скажем так, ремесленных работ. Всё надо делать быстро, в спешке. Более того, очень часто режиссеру нужен не композитор, а саунд-дизайнер. Мне это неинтересно, я хочу писать настоящую музыку.

Современную российскую эстраду сегодня не ругает только ленивый. Но ничего так и не меняется. Почему?

Я считаю, что у нас на эстраде сложилась нездоровая ситуация. Существуют несколько продюсеров, которые диктуют основные правила на российской эстраде. Они, безусловно, хорошие профессионалы, умеют раскручивать певцов и песни, они знают публику, обладают деловой хваткой. Но при этом они еще и композиторы, их песни в основном и поют наши исполнители. И это не самое плохое, в конце концов, некоторые из этих произведений очень неплохи. Но ведь в стране есть множество других талантливых композиторов, которые не являются продюсерами, и их произведения мы не знаем. Их не подпускают к исполнителям. Это во-первых.

Во-вторых, мы забыли, что эстрада – это не только певец или певица, не только его (или её) голос и харизма, это и то, что исполнитель поет – песня. А песня определяет практически всё. Если бы в самом начале своей карьеры Алла Пугачева не спела «Арлекино», а потом не исполнила бы песни Раймонда Паулса, она не стала бы гранд-дамой нашей эстрады. Певца делают его песни. В России это, к сожалению, недооценивается.