Закулисные тайны и другие истории… - [80]

Мое детство – это первое послевоенное десятилетие, в то время в стране появились первые стереофонические проигрыватели, купили такой и мы. Так началась моя одержимость музыкальными пластинками, которые я слушал как безумный. Чуть позже к музыкальным увлечениям прибавилось еще одно. Я рос очень читающим мальчиком, и в какой-то момент стал запоем читать биографии великих композиторов и музыкантов. Таких книг у меня было великое множество, я умудрялся доставать их через все доступные мне каналы.

Так что я еще в детстве пошел по этой дорожке, и с удовольствием хожу по ней до сих пор. Видимо, какой-то музыкальный ген был заложен во мне с самого рождения. И, знаете, меня это очень удивляет – повторюсь, я рос не в творческой семье, и насколько я могу судить о своей родословной, никто из моих предков никогда не проявлял каких-то художественных талантов. Правда, в моем и следующих за мной поколениях семьи появилось довольно много людей, занимающихся музыкой, поэзией, живописью.

Наверное, вы имеете в виду свою супругу Ирину и сына Льва?

Да, их в первую очередь. Мне очень повезло – у меня замечательная жена. Мы с Ириной вместе уже 32 года, нашему сыну 31 год, а недавно, не могу не поделиться своей радостью, у нас родился внук – Вениамин.

Ирина – важнейший человек в моей жизни, моя первая слушательница, главная советчица, и, можно сказать, партнер по творчеству. Вместе мы написали огромное множество песен, в том числе для кино и для театра. Ирина не профессиональный музыкант (она поэт, писатель, переводчик), но она очень тонко чувствует музыку. Все свои произведения я в первую очередь играю ей, и если вижу, что жена хмурится – бегу переделывать.

А Лёва – моя гордость. Он очень талантливый мальчик. Сын тоже композитор, и мне кажется, значительно более одаренный, чем я. Лёва – американец, вот уже двадцать лет он живет в США, там и работает. Но в то же время он очень любит Россию. Лев сотрудничает с великими музыкантами, например, с виолончелистом Йо Йо Ма, «Кронос-квартетом». Он пишет музыку для кино, причем теперь уже для очень серьезных фильмов – сын дважды работал с Френсисом Фордом Копполой.

Ваше творчество всегда развивалось в двух направлениях. С одной стороны – серьезная музыка, академические жанры, с другой – эстрада. Как так получилось?

Вы правильно заметили, я действительно принадлежу к довольно редкой категории композиторов, которые умудряются писать и академическую музыку, и эстрадные композиции. Большинство моих коллег по цеху предпочитает сосредотачиваться на чем-то одном. Впрочем, все мы знаем исключения из этого правила, назову лишь несколько имен – Леонард Бернстайн, Андрей Петров, Арно Бабаджанян, Андрей Эшпай.

Что касается меня, то эти два направления моего творчества всегда развивались параллельно. Знаете, я люблю говорить одну фразу, довольно банальную, но справедливую: «Не бывает плохих жанров, бывает плохая музыка». В любом жанре, в том числе и в серьезной музыке, можно найти слабые произведения. То, что музыка академическая, не гарантирует, что она качественная. И здесь довольно много бездарных композиторов. Более того, и у великих бывают неудачи – даже у Моцарта, даже у Чайковского, даже у Рахманинова.

И не стоит презрительно относиться к эстраде как к «низкому» жанру. Да, в ней много банального, пошлого, бездарного. Но в ней же встречаются и величайшие шедевры музыкального искусства.

Как так получилось? Мне кажется, это началось в самом начале моей творческой жизни. Мое музыкальное образование построено на классике. Как классический музыкант я учился сначала в музыкальной школе, затем в Ташкентской консерватории и Российской академии музыки имени Гнесиных, аспирантуре Ленинградской консерватории. Однако любя серьезную музыку, я всегда живо интересовался эстрадой. Как я уже говорил, еще мальчишкой я самостоятельно выучился играть на фортепиано, и стал главным пианистом на наших школьных вечеринках. Наверное, так вышло потому, что я «с лету» мог сыграть любую модную песенку тех времен. Популярную музыку я полюбил еще в детстве, и вполне объяснимо, что в конце концов я стал её писать.

Слава пришла к вам в 29 лет вместе с рок-оперой «Орфей и Эвридика». Прошли годы, и вы написали очень много других значимых музыкальных произведений, но по-прежнему, говоря о вашем творчестве, люди в первую очередь упоминают «Орфея и Эвридику». Вам не обидно за другие работы?

Такая участь постигает некоторых композиторов. Феликс Мендельсон написал очень много произведений, но большинство людей знают его только как автора свадебного марша. Автор «Бесаме мучо» Консуэло Веласкес (я, кстати, с ней однажды встречался) создала огромное множество песен, сонат, ораторий и симфоний. Однако в историю она вошла как автор одной-единственной песни, написанной ею, кстати, в очень юном возрасте.

«Орфея и Эвридику» я создал 34 года назад, в 1975 году. С тех пор, как вы верно заметили, я написал довольно много произведений, на мой взгляд, гораздо лучших, чем «Орфей». У меня есть масса других вещей для музыкального театра. И, тем не менее, когда люди говорят «Александр Журбин», они в первую очередь вспоминают меня как автора первой советской рок-оперы «Орфей и Эвридика».