Закон малинового варенья и еще 103 секрета консалтинга - [62]

(для нормального человека этого было бы достаточно, чтобы поседеть), но, казалось, Ронда не спасовала перед трудностями.

Единственным заметным изменением ее практичного офиса были рамки с цветными фотографиями детишек и муженька. Копируя ее эффективную манеру поведения, я перешел сразу к сути дела.

— Я пришел спросить тебя об изменениях и понять, могут ли люди меняться, не проходя через кризисную ситуацию.

— Хорошо, позволь мне рассказать тебе одну историю.

Кризис и иллюзия

— Когда я решила выйти замуж за Питера, — начала Ронда, — все мои коллеги задавали мне вопрос: повлияет ли новая семья на мою работу? Что заставило их думать, что ученый, который управляет тремя миллионами долларов в виде грантов, четырнадцатью молодыми лаборантами и ста пятьюдесятью стареющими гончими, не справится с домашним хозяйством, двумя детьми и мужем?

— Может быть, они просто хотели просто поддержать разговор…

— Пусть так. Но я приняла это как оскорбление. Я не собиралась позволять, чтобы меня приняли за какую-нибудь банальную домохозяйку, какой-либо огурец из бочонка Прескотта. На следующий день после возвращения с Фиджи сплошная повседневная рутина выглядела организованной как Девятая симфония Бетховена. Это было произведение искусства.

— Да ну?

— Мальчики завтракали за столом, черпая ложками овсянку, как группа скрипачей. А Питер играл первую виолончель на своем ломтике ветчины острым ножом. На подъездной дорожке наш «универсал» гудел как контрабас, заправленный и прогретый, чтобы можно было с комфортом отвезти Брайана в детский сад, а Этана — в школу Монтессори.

— А на каком инструменте играла ты?

— Конечно, я была дирижером, перемешивая свой кофе дирижерской палочкой. Помню, как думала, что это так же просто, как и работа в лаборатории. Главное, это все нужно лишь организовать. Затем я случайно взглянула в окно — и, надо же, увидела, как нашего кота Менделя сбила машина!

— Насмерть?

— Его раздавило, как изюм в виноградной давилке. Но знаешь, что в первую очередь пришло мне в голову?

— Нет. Что же?

— Я подумала: «Ты не можешь быть убит сейчас. В расписании на сегодняшнее утро нет времени для скорби».

— Удивительно! И что ты тогда сделала?

— Я расклеилась — вот что я сделала.

— Не могу в это поверить, Ронда. Это не похоже на тебя.

— Считаешь? Это потому, что ты до сих пор ничего не знаешь о кризисах. То утро не было кризисом.

— Но все происшедшее определенно выглядело как кризис.

— Первые пять минут я тоже так думала. Затем ко мне пришло откровение: это вовсе не было кризисом, это был конец иллюзии.

Это и было Первое откровение Ронды относительно изменений через кризис:

! Может казаться, что это кризис, но это просто конец иллюзии.

Борьба за сохранение

Я мог понять откровение Ронды, но было очень сложно поверить, что каждый кризис — это всего лишь конец какой-то иллюзии. Ронда поняла, что меня смутило:

— Но как-то раз, спустя долгое время, — сказала она, — наступил реальный кризис.

— Как тогда, когда ваш кот была раздавлен, как виноград?

— Нет, тот случай был просто иллюзией.

— Мне кажется, расплющенная кошка — далеко не иллюзия.

— Но та картинка оказалась именно иллюзией. И когда все кричали от ужаса, Мендель вышел из подвала, выпрашивая свое утреннее молоко.

— Он выжил в том несчастном случае?

— Он никогда не попадал под машину. Мои иллюзии настолько «созрели», чтобы выплеснуться вовне, что, когда я смотрела в окно, мне представилось худшее. На самом деле автомобиль наехал на футбольный мяч.

— Значит, иллюзия заканчивается, но мы все глубже погружаемся в нее, пытаясь удержаться в своем представлении?

— Точно, — сказала Ронда, улыбаясь. — Возьми свой кризис среднего возраста. Помнишь, как это было? Ты перестаешь верить в то, что будешь жить вечно, в прекрасном здравии и никогда не потолстеешь. Верно?

Я поморщился.

— Самым тяжелым было, когда девочки-подростки начали придерживать передо мной открытую дверь.

— А для меня страшнее всего было утратить свой образ абсолютного профессионала.

— Но ты профессионал. Ты самый профессиональный человек, которого я знаю.

— Но я не абсолютно профессиональна. Ты всего лишь находишься в той же иллюзии, которую я с таким трудом стараюсь превратить в реальность.

— Что ж, — сказал я, — тебе это хорошо удается.

— Конечно, хорошо. Я упорно трудилась над этим. А почему я делала это?

Потому что:

! Когда изменения неизбежны, мы больше всего боремся за то, чтобы сохранить то, что ценим больше всего.

Иллюзии делают только хуже

Второе откровение Ронды на практике оказалось еще более полезным, чем первое. Когда мои клиенты сопротивляются изменениям, я могу использовать это сопротивление, чтобы определить, что именно они ценят больше всего. Иногда я могу даже поймать самого себя на сопротивлении и узнать кое-что о моих собственных ценностях. Естественно, я сопротивлялся откровениям Рон-ды, на что она не преминула указать.

— Ну почему ты не хочешь изменить свое мнение относительно этих откровений, Джерри?

— Предположим, я заставляю своих клиентов поверить в то, что я нужен им для внедрения каких-либо изменений. И это происходит из-за боязни, что на самом деле они во мне не нуждаются и якобы поэтому я потеряю их.