Закат Советской империи. От Брежнева до Горбачева. 1966–1991 - [45]

Суслов формулировал позицию конкретно и однозначно: плохо все то, что делал Хрущев в области идеологии, а не Сталин, что кампания десталинизации была большой ошибкой. Столь же жестко выступил и Андропов, который, не называя имени Сталина, призывал больше писать о сталинском периоде позитивно.

Поэтому была утверждена идеологическая платформа брежневского руководства: о критике Сталина забыть, при Сталине хорошего было больше, чем плохого. Поэтому говорить следует о хорошем — о победах и достижениях страны, а те, кто отступает от этой линии партии, должны быть наказаны.

В этом были единодушны все руководители партии, сделавшие карьеру при Сталине. Для них признание его преступником означало, что они были соучастниками. Молодые руководители партии не несли прямой ответственности за прошлое, но, соглашаясь, что прежняя власть совершала преступления, им пришлось бы признать, что и нынешняя власть тоже может ошибаться. Они прекрасно понимали, что советский народ должен быть уверен, что партия. Политбюро и советская власть всегда правы.

Сразу после смерти Сталина многие руководители Министерства госбезопасности были уволены и наказаны. Но Епишева отправили на дипломатическую работу. Пять лет он был послом в Румынии, еще два года в Югославии. В июне 1962 года его назначили начальником ГлавПУРа, где он работал при трех министрах обороны — Малиновском, Гречко и Устинове. К шестидесятилетию Брежнев сделал его Героем Советского Союза.

Казалось, что проблемы с отношением к сталинскому прошлому были решены окончательно. Однако 15 февраля 1972 года в «Литературной газете» появилась статья Александра Яковлева «Против анти историзма», которая сломала ему карьеру. Газета «Правда», не разобравшись, сначала поддержала эту статью. Но в Политбюро публикация этой статьи вызвала ожесточенные споры и ознаменовала период великой смуты.

В марте 1973 года Яковлева положили в больницу, а в апреле сняли с должности и на десять лет отправили в ссылку — послом в Канаду. Суть конфликта состоял в том, что к концу 1960-х годов партийный аппарат утратил контроль над духовной жизнью общества. Вера в коммунизм в народе и в партии сохранилась лишь формально, а правящая элита раскололась на две группы.

Влияние сталинистов сначала было огромным. Они считали, что лучшие годы страна прожила при Сталине, когда Советский Союз стал великой державой. Сталин являлся выдающимся государственным деятелем и успешно противостоял враждебным проискам Запада, поэтому надо возвращаться к его политике и методам, не допуская идеологических послаблений в стране и не надеяться на разрядку в международных отношениях.

Сталинисты оправдывали репрессии тем, что Сталин уничтожал врагов государства, исходя из реальных ситуаций, характеризовавшихся агрессией империалистических держав против СССР и обострением классовой борьбы внутри страны. Таких же позиций придерживалась патриотическая группа, которую в документах КГБ именовали русской партией или «русистами».

Русисты считали, что в Советском Союзе, в угоду другим национальностям, сознательно ущемляются права русских. Это были писатели, ученые и художники, выступавшие против запретов в изучении истории и культуры. Руководили ими и использовали их в своих политических, а иногда и корыстных целях партийные и комсомольские функционеры.

Андропов и его команда

Когда Андропов в ЦК КПСС ведал всеми соцстранами, именно он предлагал кадровые перестановки в руководстве стран Восточной Европы, хотя формально он подчинялся главному идеологу Суслову.

На XXI съезде КПСС в 1961-м он стал членом ЦК, а с ноября 1962-го до июня 1967 года — секретарем ЦК. Вместе с Куусиненом он создал при ЦК группу молодых интеллектуалов-консультантов во главе с Федором Бурлацким, в которую входили Георгий Арбатов, Александр Бовин, Георгий Шахназаров и другие.

В 1964–1967 годах Арбатов возглавлял группу консультантов при ЦК КПСС, с 1967 года стал директором специально созданного Института США и Канады, и через него осуществлялись неофициальные контакты с американскими элитами и мировым масонством.

Арбатов, как ранее Гвишиани, а потом и Примаков, явились важнейшими фигурами влияния в отношениях с Западом. Они смогли установить тесные связи с американскими политическими кругами. Позже Арбатов рассказывал:

«В декабре 1992 года во время Съезда народных депутатов, на котором стало уже понятно, что конфликт между президентом и парламентом неизбежен, я сказал Ельцину, что не понимаю, зачем он осознанно идет на конфронтацию.

Он отвечает: “У меня к вам тоже есть вопросы”. Достает бумагу: “Строго секретно, в ЦК КПСС. Предложить тов. Арбатову использовать личные связи с Киссинджером для форсирования встречи в верхах. Андропов”. Смотрит на меня Ельцин и говорит: “Вот вы работали на КГБ, а теперь пытаетесь меня чему-то учить”. Я говорю: “При чем тут КГБ, вы на год посмотрите. Андропов тогда еще в ЦК работал”…»

Следовательно, контакты евреев — Арбатова и Киссинджера — существовали еще с середины 1960-х годов, как и у Путина с Киссинджером с 1991 года.

Поэтому именно Арбатов станет активным участником в процессе подписания при Горбачеве в 1991 году договора о сокращении стратегических вооружений СНВ-1, согласно которому над стратегическими ядерными силами СССР был установлен внешний контроль, а подвижные сухопутные носители ядерного оружия фактически стали привязаны к местам постоянной дислокации.