Закат Советской империи. От Брежнева до Горбачева. 1966–1991 - [43]

Над многими членами Политбюро их окружение часто иронизировало, потому что это уже не являлось большим криминалом, но Суслов не давал для этого поводов. Единственным его недостатком было отсутствие человеческих недостатков. Он одевался скромно, почти небрежно. Никогда не выражал симпатий и антипатий. У него не было любимчиков, друзей и привязанностей. И он слишком заботился о своей репутации.

В детстве Суслов переболел туберкулезом, поэтому смертельно боялся возвращения болезни. Он всегда кутался и носил калоши. Единственный в окружении Брежнева, он не ездил на охоту. Он боялся простудиться. Кроме того, охота его не интересовала ни в каком качестве.

Он начал свою трудовую деятельность в уездном комитете бедноты, председателем которого был его отец, но не захотел оставаться в деревне и в 1920 году пешком дошел до Сызрани, а оттуда отправился в Москву. Сначала поступил на рабфак, потом в Институт народного хозяйства имени Плеханова. Затем сразу продолжил учебу в Институте красной профессуры, который готовил преподавателей общественных наук и кадры для центральных правительственных учреждений.

После учебы работал инспектором в Центральной контрольной комиссии при ЦК, в наркомате рабоче-крестьянского контроля и в Комиссии советского контроля при Совнаркоме. В 1937 году Суслова командировали в Ростов, где он быстро стал секретарем обкома, а затем первым секретарем. Начальником Ростовского управления НКВД в это время был будущий министр госбезопасности Абакумов, расстрелянный в 1953 году, а Суслов умер почти через тридцать лет, в 1982 году, и похоронен у Кремлевской стены.

В 1939 году Суслова направили первым секретарем в Орджоникидзевский (Ставропольский) крайком. Он не был кровожадным человеком, но понимал, что тогда можно было выжить и сделать карьеру, только уничтожая других, и он, как Андропов и Брежнев, выжил…

После смерти Сталина Суслов сознательно помог Хрущеву вывести партийный аппарат из-под контроля КГБ. Чекистам запретили оперативную разработку партийных кадров, хотя перед приемом в партаппарат и при выездах за границу органы обязательно проверяли всех новых сотрудников. Но партийных работников и членов их семей нельзя было вербовать и прослушивать их телефонные переговоры. Суслов считал, что никто не может быть выше партии. Тогда это было «единственно правильное мнение».

В годы Великой Отечественной войны он стал членом Военного совета Северо-Кавказского фронта. В мае 1943 года, после освобождения Ростова от немцев, он распорядился взорвать семидесятиметровую колокольню Казанского кафедрального собора, потому что колокольня могла быть ориентиром для немецких бомбардировщиков, хотя город уже не бомбили. Осенью 1943 года он помогал сотрудникам НКВД провести депортацию карачаевского народа.

В 1944 году Суслова назначили председателем бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, где ему поручили «проведение мероприятий по решительному пресечению деятельности буржуазных националистов и других антисоветских элементов». В Литве сопротивление советской власти было самым яростным. Там действовали отряды националистов, «лесных братьев», численностью до полутысячи человек, которые вели настоящие бои с подразделениями Красной Армии.

Суслов обратился к наркому внутренних дел Берии с просьбой направить в республику дополнительное количество сотрудников и части НКВД, чтобы депортировать из каждого уезда Литвы по «пятьдесят-шестьдесят семей главарей банд и наиболее злостных бандитов» и провести открытые процессы над пойманными «лесными братьями».

В Литву прислали 9 полков НКВД для проведения чекистско-войсковой операции. В 1945 году военный трибунал войск НКВД Литвы осудил по 58-й статье 8500 человек, из них около 500 были приговорены к расстрелу. Но Суслов считал, что трибуналы либеральничают. Непримиримость Суслова не осталась незамеченной. Весной 1946 года Сталин по совету Маленкова перевел Суслова в Москву. Его ввели в состав оргбюро ЦК и утвердили заведующим отделом внешней политики.

Потом он возглавлял в ЦК отдел пропаганды и агитации под руководством члена Политбюро Жданова, где проявил себя образцовым аппаратчиком, не позволявшим себе никакой инициативы. Его любимой фразой в это время было: «Это нам не поручено».

В 1946 году Суслову поручили курировать работу Еврейского антифашистского комитета. Он сразу почувствовал, что Комитет больше не нужен, и предложил его распустить, но предложение не было принято. Суслов сделал карьеру на послевоенных идеологических антисемитских кампаниях, утверждая о засоренности евреями учреждений культуры и науки, где «укоренились низкопоклонство и угодничество перед заграницей и иностранцами, потеряны бдительность и чувство советского патриотизма».

По его указанию все советские ведомства должны были ежегодно представлять в аппарат ЦК отчеты о кадровой работе с указанием национальности ответственных сотрудников, потому что ЦК интересовало в основном количество евреев на серьезных должностях. И к 1952 году не осталось ни одного еврея среди первых секретарей обкомов, крайкомов и секретарей ЦК национальных республик. Аналогичная работа проводилась в СМИ и учреждениях науки и культуры.