Хотя он заявил Харли, что ему нужен тест на отцовство, в глубине души верил, что ребенок его. Харли не стала бы ему лгать насчет того, что так легко проверить.
Итак, он отец, и это означает, что ему придется выполнять новые обязанности. Вместе с ними в его жизни появится много приятных вещей. Он сможет играть со своим сыном, читать ему сказки на ночь. Он отведет его в школу в первый учебный день, будет болеть за него на его первых школьных соревнованиях.
К сожалению, он не увидел ни первой улыбки, ни первого шага своего сына. Не услышал его первого слова. При мысли о том, что причиной этому было молчание Харли, его охватил гнев, но на смену ему быстро пришла решимость. Он не знал своего сына четыре года, но намерен стать неотъемлемой частью его дальнейшей жизни.
Когда Грант следующим утром ехал на работу, его нисколько не беспокоило, что персонал будет задаваться вопросами о женщине и мальчике, которых по его распоряжению следует пригласить в смотровой кабинет сразу, как только они приедут. Никто не посмеет задавать ему вопросы, но он не сможет запретить сотрудникам клиники сплетничать.
Грант вздрагивал всякий раз, когда медсестра в приемной звонила ему, чтобы сообщить о прибытии очередной пациентки. Он пожалел о том, что не договорился с Харли на конкретное время. Когда утро подходило к концу, он начал думать, собирается ли она приехать. Возможно, она передумала делать тест. Потому что сомневается, что ребенок его.
Когда перед ланчем Грант вышел из смотрового кабинета после консультации, в коридоре его ждала одна из медсестер. В ее карих глазах читалось любопытство, когда она говорила ему, в каком кабинете его ждут «женщина с мальчиком», но она, будучи профессионалом, не стала задавать ему вопросов. Поблагодарив ее, Грант пошел дальше по коридору и остановился перед нужной дверью. Взявшись за ручку, он несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем войти в кабинет.
Хотя он не надеялся найти сходство между ним и четырехлетним мальчиком, его охватило некоторое разочарование, когда он увидел своего предполагаемого сына. У Дэниела не было длинного прямого носа, выступающего подбородка, которые являлись фамильными чертами Эвереттов. Глаза у него были зелеными, как у его матери, а волосы светло‑каштановыми. Но это ничего не значило. Анализ ДНК определит, сказала Харли правду или солгала.
– Доброе утро, – вежливо произнес Грант, встретившись взглядом с Харли. – Спасибо, что пришли.
Ее сбил с толку его профессиональный тон, но она кивнула.
– Привет, Дэниел. Меня зовут доктор Эверетт, – представился Грант мальчику. – Я не отниму у вас с мамой много времени. Потом вы будете свободны и сможете делать все, что захотите.
Он достал из кармана халата один из нескольких специальных ватных палочек в индивидуальной упаковке. Ранее он взял у себя мазок со слизистой оболочки рта. Сейчас он проделает то же самое с Дэниелом и отнесет оба мазка в лабораторию на анализ.
Поставив стул перед диваном, на котором сидели Дэниел и Харли, он сел на него и сказал:
– Дэниел, мне нужно взять образец клеток эпителия с внутренней стороны твоей щеки. Пожалуйста, открой рот.
Мальчик бросил на него взгляд, который был слишком серьезным для четырехлетнего ребенка. Не зная, как ему вести себя с упрямцем, Грант стиснул зубы. Он привык, что его пациенты делают то, что он им говорит.
– Он знает, для чего ты его сюда привела? – спросил Грант у Харли.
Может, мальчик боится, что болен и ему придется пить горькие лекарства? Или он чувствует, как напряжен Грант, и не доверяет ему?
– Я сказала ему, что нам нужно поехать к тебе, чтобы сдать анализ. Что это совсем не больно.
Мальчик внимательно слушал разговор взрослых, словно пытался разобраться в происходящем.
– Дэниел, тебе нужно открыть рот, – повторил Грант. – Я просто проведу ватной палочкой по твоей щеке.
Ребенок никак на это не отреагировал, и Грант начал испытывать дискомфорт под его пристальным взглядом. Не зная, как ему быть, Грант посмотрел на Харли и поднял брови, давая ей понять, что она должна вмешаться. Встретившись с ним взглядом, она кивнула.
– Дэниел, дорогой, открой, пожалуйста, рот. Доктор Эверетт проведет этой маленькой ватной палочкой внутри твоего рта. Это совсем не больно.
Наконец мальчик открыл рот, но только для того, чтобы произнести длинную тираду на иностранном языке. Вспомнив, что Харли пять лет жила в Таиланде, Грант предположил, что это был тайский язык.
– Дэниел, может, лучше это сделаю я? – спросила Харли.
Мальчик снова ответил ей на иностранном языке.
– Он не говорит по‑английски? – спросил Грант, чувствуя, что начинает терять терпение.
До сих пор дети интересовали Гранта лишь с точки зрения его профессиональной деятельности. Когда его очередной пациентке удавалось забеременеть, он передавал ее на попечение акушеру‑гинекологу. В его сугубо научном подходе не было места эмоциям.
– Конечно, говорит, – ответила Харли. – Просто он недоволен тем, что я увезла его из Таиланда и разлучила с друзьями и людьми, к которым он привык. Он упрямится, потому что надеется таким образом справиться с дискомфортом.
Грант подумал, что мальчик пытается наказать свою мать.
