Задержи звезды - [77]

Сбрасывая третий вид банок в тележку, обращает внимание на этикетку. Смотрит на нее какое-то мгновение. Подносит одну из банок к лицу, читая каждое слово, затем бесцеремонно бросает ее в мусорное ведро. Берет картонную коробку с банками и тоже выбрасывает их, создавая оглушительный шум.

— Что с ними не так?

Макс поворачивается и видит Линди, продавщицу в выцветшем фартуке бакалейщика с красными и зелеными полосками.

— Они просрочены, — ворчит Макс.

— Верно. — Линди утвердительно кивает. — Большая часть товара уже просрочена, но на банках это не указано, в чем и состоит гениальная особенность этих консервов.

Макс наклоняется, чтобы поднять с пола укатившуюся банку. Оглянувшись, он видит, что Линди все еще наблюдает за ним, стоя в дверном проеме.

— Чаю? — предлагает она, не двигаясь.

— Давай.

Через минуту он встает и идет за ней на меламиновую[33] кухню, рабочая поверхность которой расположена между двумя сохранившимися остовами кирпичных стен.

Линди, прислонившись к стене, включает чайник, розовая пыль от кирпичей остается на ее икрах. Макс не замечает этого.

— Так вот, — говорит Линди.

— Так вот.

— Как проходит твой день?

— Прекрасно.

Она рассматривает его ясным взглядом.

— А ты не сильно разговорчив, да?

— Не особо.

— Иногда это хорошо. — Она барабанит пальцами по кирпичной стене, пока он стоит, уставившись на кухонный стол. — Следишь за чайником?

— В смысле?

— Он никогда нормально не закипает.

— Наверное.

Она наливает две чашки парующего некрепкого чая, торжественно передав ему менее сколотую.

Он берет ее и решает, что должен сделать над собой усилие.

— Ты долго здесь работаешь?

— С тех пор как переехала — я во второй очереди, — говорит Линди, и Макс обращает внимание на то, что она произносит это так, будто модуляция голоса стоит ей слишком больших усилий, словно девушка хронически утомлена. — Твой отец назначил меня менеджером, пока ты не приехал.

— Извини.

— Не беспокойся, — отвечает она. Макс не поддерживает беседу. — Тогда нам лучше вернуться к работе.

Он кивает:

— Спасибо за чай.

— Не стоит благодарности. — Она наклоняется отряхнуть ноги. — Черт.

Макс идет выставлять банки, возвращаясь к своему ритму: одна влево, одна вправо, две влево, две вправо. Потянувшись обратно к тележке, он видит несколько таких же банок, какие уже выбросил раньше. Отвлекшись, резко опускает руку — поврежденная банка острым зубчатым краем впилась ему в большой палец. Из него начинает хлестать красная струя, сбегающая по руке. Макс со злостью наблюдает, как его кровь струится по запястью и вниз по руке; боль пронзает тело, он выходит из себя и швыряет обидевшую его банку через весь зал.

Гусиный жир, извергаясь на зеркальное стекло витрины, растекается по полу.

— Черт побери, будто я хотел, чтобы мне напомнили.

— Максимилиан.

— Тетя Прия, — произносит Макс, когда маленькая женщина кладет руку ему на грудь.

— Твой отец сказал, что ты здесь, — говорит она в торс племянника, прежде чем крепко обнять его. Он хочет отстраниться, но она удерживает его на месте, шепча: — Это всего лишь еда.

— Но…

— Это не она. Это просто банка.

— Да, — отвечает Макс, потрепав волосы тети. — Думаю, что да.

— Пойдем, — говорит она, отстраняясь и внимательно изучая его. — Давай поговорим немного.

— Мне нужно убрать этот беспорядок. — Он жестом указывает на витрину, однако останавливается, когда видит Линди со шваброй, вытирающую лужу жира. Она кивает ему, и через секунду он отвечает ей благодарным кивком.

— Нам нужно поговорить. Я должна тебе сказать кое-что, мне уже давно следовало рассказать об этом.

Прия берет Макса под руку и пристально смотрит на сгущающуюся кровь на его большом пальце, струйка которой добежала вниз до локтя и запеклась там. Тетя показывает, что руку нужно промыть, и они направляются назад к основной кухне, где Прия включает кран и через пару секунд прислоняется к стене.

— Осторожно, — говорит Макс, к которому наконец вернулась обходительность. — От кирпича остаются пятна. — Он держит руку под напором воды, глядя на поток, смывающий кровь. — Как дела?

Она отмахивается:

— Как всегда.

— И у меня.

— Вот только у тебя не так, дорогой, — добродушно говорит тетя, — не как всегда.

— Да — наверное, ты права.

Она дает ему знак присесть, поэтому Макс устраивается на стремянке, а Прия садится на единственный раскладной стул.

— Я хотела объяснить, что имела в виду, когда мы виделись в последний раз, до того как ты вернулся.

— Да? — говорит Макс, отвлекшись на кровоточащую руку.

— Ты тогда пришел рассказать своим родителям о том, что хочешь попросить об отмене правила, и я показала тебе несколько фотографий через жалюзи. Помнишь?

— Да. — Макс пытается не вспоминать о Кэрис, стоявшей рядом с ним, об ощущении ее дыхания на своей руке, прикосновении холодных рук, когда она закрыла ими его глаза.

— Фотографии были сделаны тридцать лет назад. На этих снимках я с Франческо, моей первой любовью, — тетя улыбается, — и, так же как и ты, мы решили, что хотим быть вместе надолго.

Макс удивлен, но не перебивает.

— Я познакомилась с ним, когда мы с твоим отцом помогали твоему деду открывать рестораны в каждом из Воевод. Система общественного питания была дрянной в то время, и у нашего отца возникла идея централизовать рестораны и доставку на дом, чтобы жители могли есть вместе, это сделало бы прием пищи более социальным для людей, которые приехали на свою новую Ротацию. Франческо доставлял свежие продукты. Он был своего рода фермером и привозил фрукты и овощи по утрам, с шести до восьми. Я выбегала, чтобы встретить его гибрид, — нежно говорит она, — я всегда старалась попасть туда первой. Спустя какое-то время он начал возвращаться по вечерам, после того как заканчивал работу, и мы гуляли вместе. — Она внимательно смотрит на Макса, у которого слегка ироничный вид. — Мы были намного более целомудренными, чем представители вашего поколения случайных связей, — говорит она. — Я знаю, знаю, это не о тебе и не сейчас. Мы гуляли, держась за руки, и начали строить планы. Мне нужно было открывать ресторан в Воеводе 10. Франческо решил последовать за мной. Нам хотелось быть вместе, и мы не желали тянуть до того времени, когда, в соответствии с рекомендациями, у нас появится официальная возможность переезжать парой. Мы не хотели ждать старости.