Зачем России Европа? - [66]
НО ПУТИН-ТО ЗДЕСЬ ПРИ ЧЕМ?
А при том, что объявив городу и миру «В патриотизме вижу консолидирущую базу нашей политики», именно он и начал новый постсоветский исторический виток Русской идеи, известной со времен Николая I как «государственный патриотизм» (или Официальная народность). Почему начал он его лишь в 2012 очевидно из той же аналогии. Всю жизнь был готов Николай к мужицким бунтам, но того, что на него ополчится европейская Россия, он не ожидал. И потому был потрясен мятежом декабристов и поклялся положить конец «безумию наших либералов». Отсюда, собственно, весь его государственный патриотизм. Тут и ответ на вопрос, поставленный в начале: почему до 1830-х обходилось самодержавие без идеологии. Но точно так же был потрясен стотысячной «Болотной» в декабре 2011 и Путин. Он-то считал себя главным европейцем в стране и вдруг ополчилась на него именно европейская Россия.
Достаточно посмотреть его интервью Газете выборчей (15 января 2002), чтобы убедиться, что я не преувеличиваю. «Сущность любой страны и существо народа, -- говорил тогда Путин, -- определяется его культурой,,. В этом смысле Россия без всяких сомнений европейская страна потому, что это страна европейской культуры. Сомнений быть не может никаких...Это страна европейской культуры, а значит это страна европейская».
Как видим, бесконечно далек был тот Путин начала века как от нынешних изборцев, борющихся с «антихристом-Западом», так и от тогдашних национал-патриотов. Вспомните хоть день скорби 11 сентября 2001, когда исламские экстремисты погребли под горящими обломками башен-близнецов в Нью Йорке тысячи невинных людей. Кому, спрашивается, должна была тогда протянуть руку Россия – убийцам или жертвам? У «патриотов» сомнений не было: конечно, убийцам. «Америка не должна получить русской помощи»-- заклинал их тогдашний идеолог покойный Александр Панарин, между прочим, бывший завкафедрой политологии МГУ. И угрожал: «Те, кто будет сейчас игнорировать точку зрения русских, рискуют своим политическим будущим».
Путин рискнул: «Мы с вами, американцы!» И «патриот» Александр Проханов выстрелил: «Цыплячье горлышко Путина все крепче сжимает стальная перчатка Буша. И писк все тоньше, глазки все жалобнее, лапки почти не дергаются, желтые крылышки едва трепещут».
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
и Проханов, ныне председатель Изборского клуба, старается забыть «цыплячье горлышко» Путина, и Путин не вспоминает злополучное интервью Газете Выборчей. И у того и у другого теперь на уме «евразийская интеграция России». Но Дугин им напоминает: «Без истории у настоящего нет смысла. Если мы ее забываем, мы утрачиваем логику повествования, частью которого являемся мы сами, значит утрачиваем самих себя». Золотые слова. Только относятся они не к одному лишь прошедшему десятилетию, но ко всей драматической истории Русской идеи. Забыв ее, мы рискуем повторить ее снова.
Source URL: http://www.diletant.ru/articles/19114048/?sphrase_id=766659
* * *
"Александр Янов. История русской идеи. Новая статья цикла"
30 мая //10:08 Знакомство мое с Владимиром Сергеевичем Соловьевым состоялось, можно сказать, осенью 1967 года. Я был тогда спецкором самой популярной в интеллигентной среде газеты с миллионным тиражом, Литературной, объехал полстраны, ужаснулся тому, что увидел, опубликовал несколько громких статей о вымирающей русской деревне. И вдруг пригласил меня Чаковский, главный, и предложил написать статью на полосу о Соловьеве. Я, глупый, обрадовался.
Что знал я до этого о Соловьеве? Не больше того, что должен был знать любой интеллигентный человек в СССР. Анекдоты. Правда, впечатляющие.Знал, что в 1880-е он пережил жестокую духовную драму, сопоставимую разве что с драмой безвестного фарисея Савла, обратившегося по дороге в Дамаск в пламенного апостола христианства Павла. Случаев, когда крупные русские умы обращались из западничества в славянофильство было в XIX веке предостаточно. Самые знаменитые примеры Достоевский и Константин Леонтьев. Но никто, кроме Соловьева, не прошел этот путь в обратном направлении.
Знал, что лишь два человека в тогдашней России, он и Лев Толстой, публично протестовали против казни цареубийц в 1881 году. Знал, что Константин Леонтьев, гордец и задира, «самый острый ум, рожденный русской культурой в XIX веке», по словам Петра Струве, хотя и назвал однажды Соловьева «сатаной», благоговел перед ним, жаловался в письмах, как трудно ему возражать «человеку с печатью гения на челе». Это я, впрочем, знал из своей диссертации. Она была о Леонтьеве.
Вот, пожалуй и всё ,что знал я о Соловьёве. А предстояло мне узнать такое ,что перевернуло всю мою жизнь. А именно, что покинув своё «патриотическое» кредо ,Соловьёв не только обратился в жесточайшего его критика и не только объяснил его деградацию, но и точно предсказал, что именно от него и погибнет европейская Россия.
