Зачем ловеласу жениться - [42]

— А твоя… — Тоби откашлялся. — Скажи, твоя невестка говорила с тобой на эту тему? Она говорила тебе, чего следует ожидать?

— Нет-нет, не говорила. То есть София предлагала… — Бел почувствовала, как рука Тоби чуть дрогнула, когда она произнесла это имя. — Но я ей сказала, что и так имею некоторые представления об этом. И еще я сказала, что предпочитаю всему остальному научиться от тебя.

Тоби отложил щетку.

— Что, так и сказала?

— Да, конечно. — Бел повернула голову, пытаясь увидеть лицо мужа. Ей нужно было увидеть его выражение, чтобы понять, правильно ли она поступила. К ее облегчению, он выглядел довольным. — Я верю, Тоби, что ты объяснишь мне все, что я должна знать. А если есть такое, чего я, по твоему мнению, знать не должна, то, пожалуй, лучше мне этого и не знать.

Тоби взглянул на жену с некоторым удивлением:

— Спасибо тебе, дорогая. Думаю, я должен тебя поблагодарить. — Он пристально посмотрел ей в глаза и добавил: — Но знаешь, меня смущает твое доверие.

— Ну а меня… — Бел улыбнулась, — меня очень даже смущает мое невежество, так что, пожалуй, мы друг друга стоим.

Тоби взял жену за руку — в другой ее руке все еще были шпильки — и усадил на край кровати. Сев с ней рядом, проговорил:

— Мне кажется, что мы прекрасно подходим друг другу во всех отношениях.

Бел покраснела и потупилась. А Тоби медленно водил большим пальцем по ее ладони; было очевидно, что он ждал от нее какого-то ответа. «А ведь он самый лучший, самый терпеливый из мужей, — подумала Бел. — Как же я могу ему не доверять?»

— Да, наверное, ты прав, — пробормотала она. — Хотя понятно, что у тебя весьма значительный опыт в том, что касается… — Бел украдкой бросила взгляд на широченную кровать. — В том, что касается вот этого, — добавила она, густо покраснев.

Тоби весело рассмеялся:

— Говоришь, значительный опыт? Что ж, спасибо за комплимент. Но должен сказать, что мой опыт не так велик, как тебе кажется.

— Но почему же тогда… — Бел хотела напомнить ему о газетных статьях, однако, в последний момент передумала.

— Ты о газетах? — спросил Тоби, словно прочитав ее мысли. — Только не говори мне, что ты читала «Праттлер»!

Бел снова потупилась.

— Так вышло. Я не хотела.

— Кажется, я уже говорил тебе: нельзя верить всему, что пишут газеты. — Тоби сжал ее руку. — Да, Изабель, я не монах. И конечно же, я флиртовал чуть ли не с каждой дебютанткой, если нравился ей. Но когда доходило до… — Он скосил глаза в сторону кровати. — Когда доходило до этого, то газеты сильно преувеличивали. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— О том, что ты разборчивый и принципиальный?

Тоби снова засмеялся:

— Да, отчасти именно так. Но что касается тебя, дорогая… — Он провел ладонью по ее щеке, потом вновь заговорил, и теперь голос его был уже не ласковым, а каким-то странным, хрипловатым. — Поверь, Изабель, я ждал тебя очень долго.

В следующее мгновение Тоби привлек жену к себе и впился в ее губы страстным поцелуем. Изабель невольно сжала кулаки, и шпильки впились ей, в ладонь. Ох, как глупо! Ведь она до сих пор держала шпильки в руке… Но что же теперь делать? Неужели прервать поцелуй и сказать: «Дорогой, милый муж, я знаю, что ты очень долго меня ждал. Но могу я попросить тебя подождать еще чуть-чуть, чтобы я избавилась от этих шпилек?»

Нет, конечно, Она не могла так сказать. Тоби не должен ждать ни секунды. Она позволит ему целовать ее столько, сколько он пожелает. И она будет отвечать на его поцелуи, чтобы он в ней не разочаровался. Его одобрение было для нее даже важнее, чем его ласки. Он сказал, что гордится ею, и ей очень хотелось, чтобы он постоянно об этом говорил, чтобы говорил снова и снова…

Руки его скользнули к полам ее халата, и он развязал поясок. Полы тотчас же распахнулись, и Тоби принялся расстегивать пуговки на ее ночной рубашке. Одна, две, три, четыре… чем больше пуговок он расстегивал, тем тяжелее становились ее груди. О, они наливались невыносимой тяжестью!

Бел зажмурилась, когда муж распахнул на ней ночную рубашку, обнажив ее грудь. Она чувствовала, как твердеют соски, и ей очень хотелось, чтобы он к ним прикоснулся, поласкал их. Она мысленно молила его об этом, и он, словно услышав ее мольбы, действительно прикоснулся.

Кто-то глухо застонал, но Бел не знала, у кого вырвался этот стон — у нее или у мужа. Открыв глаза, она увидела его сильные руки, и эти руки, приподнимавшие ее груди, освобождали ее от невыносимой ноши. Потом он снова прикоснулся к ее соскам, и из горла Бел вырвался громкий стон — теперь уже у нее не было сомнений в том, что это она стонала, наслаждаясь ласками Тоби.

— Какая красота… — пробормотал он все тем же хриплым голосом.

Бел хотела возразить ему, однако сдержалась. Прежде ей всегда казалось, что груди у нее неприлично, велики, но под руками Тоби… Не то чтобы они вдруг стали красивыми, но теперь казалось, что они именно такие, какими им следовало быть. Во всяком случае, они очень подходили по размерам к ладоням мужа — ему было удобно их приподнимать и поглаживать.

Бел громко, вскрикнула, когда Тоби наклонился и принялся покрывать ее груди поцелуями. При этом он легонько покусывал соски и лизал их кончиком языка. И снова Бел почувствовала, что тает, растекается… Что-то влажное и горячее растекалось между ног, и она, не удержавшись, в очередной раз протяжно застонала.