Забытый богом округ - [15]

Лицо друга в этот момент было бесценно.

— Металлоискатель где?! — заорал он. — Ты что, мать твою, пикалку потерял?

Я стал оглядываться, ведь только что держал его в руках! Но он как сквозь землю провалился. Сквозь снег! Видимо, пока я барахтался, пикалка утонула в снегу. Это конец. Дядька меня убьет.

Мы еще побродили в поисках потери, но было ясно, что ничего не найдем. Так, видимо, шаман, наказал еще и за то, чтоб не лезли выбивать хабар там, где не надо.

Мотя, конечно же, не поверил в мой рассказ о том, как я “выпал” в зимний лес, сказал, что пикалку я пролюбил в деревне, а теперь выдумываю всякую чушь. А одежда мокрая от росы. Или от слез, которые я пролью, выплачивая дядьке долг за девайс.

До дома мы добрались более-менее благополучно, сели на самый ранний автобус. Всю дорогу я думал, как оправдываться перед дядей. Что говорить про металлоискатель? “Извини, дядя Вова, я это… Потерял в снегу? ”. Надо срочно искать еще одну подработку, чтобы отдавать деньги за чужую вещь.

Разошлись по своим квартирам, чтобы прийти в себя, помыться, поесть, отдохнуть. Вечером я пришел к Мотьке домой, а он уже сидел с Сонечкой и о чем-то с энтузиазмом ей рассказывал. Соня округляла глаза, мило улыбалась, отмахиваясь.

— Ой насмешил, Мотик. Выдумщик же ты...

— Эй! Что смешного в том, что мы с Егором чуть не остались там навсегда? Скажи ей, Егорыч! — друг обидчиво искал у меня поддержки.

— А ты ей видео покажи, если не верит. Все заснято.

— Точно! Я и забыл. Надеюсь, не потерял ее в лесу. Как ты кое-что. — он опять долго искал, перерыв все вещи, нашел камеру на дне рюкзака, и выдохнул с облегчением.

Среди пяти видеофайлов Мотя выбрал отснятый последним. Открыл, в предвкушении экшена, и пустился рассказывать, что там сейчас будет.

Досмотрев видео до конца, мы обескураженно смотрели друг на друга. Соня загибалась и плакала от смеха. Ее позабавил тот цирк, который мы там устроили. Никаких хищных птиц, дедов-шаманов, даже странных звуков, кроме наших истошных воплей по всему лесу.

Последние слова Сони, перед тем, как он, в порыве злости, попросил ее уйти, были: “Ну вы, да… Суровые сталкеры! ”

Но мы то знали, что все это было.

Теперь я думаю, что деревня та была проклята шаманом за какие-то проступки. Я понял, как в одночасье можно лишиться разума от страха. Бежать, не видя дороги, лишь бы дальше от источника ужаса. Понимаю, что в таких местах надо быть осторожным, и уважительно относиться к ушедшим в иной мир. И никогда не называть мертвого шамана слабаком.

Дрянь

— Ты опять за собой не убрала, маленькая дрянь? — кричала пожилая женщина, гремя посудой на кухне. В ее скрипучем, прокуренном голосе слышалось раздражение. — Сколько раз мне еще тебя наказать? А ну иди сюда, дрянь проклятущая!

Дрянь знала этот тон. Знала что за ним следует боль, поэтому побежала в свою комнату и заскочила в покосившийся, платяной шкаф. Забилась в угол, свернувшись калачиком и тихонько заплакала. Она дрожала, словно от холода, хоть с улицы в запертые окна и сочилась тягучая, летняя духота. Лоб и ладони взмокли от пота. Девчушка лет семи стиснула тонкими пальцами подол своего любимого, единственного платья, потянула на себя. Чтобы закрыться, чтобы исчезнуть, пропасть навсегда.

Дверь ее крохотной комнатушки с грохотом распахнулась, ударившись о стену. От стены что-то отвалилось, осыпавшись на пол. “Сколько раз говорить, чтобы ты не закрывала дверь в свою… Где ты, зараза? Опять залезла в свой долбаный ящик? ” — донеслось до спрятавшейся девочки. Она с ужасом втянула голову в плечи и еще сильнее вжалась в фанерную стенку, понимая, что сейчас ее найдут. Найдут и отлупят, а потом все тело опять будет гореть от побоев.

Шаркающие шаги быстро приблизились к шкафу, дверца открылась.

— Бабушка, пожалуйста! Не бей... — девочка попыталась незаметно смахнуть катящуюся по щеке слезу.

— Прекрати хныкать, дрянь! Как жрать, так ты быстро находишься, а как убирать за собой, так сразу “не бей”? А ну вылазь оттуда, пока я тебя за шкирку не достала. Или ты хочешь в подвал?

— Только не подвал! — застонало из глубины шкафа.

— Тогда вылазь! Кирпич, я кому сказала? — так она исковеркала имя внучки, потому что “Кира” ее крайне не устраивало. Да и потом, дрянь висела тяжелым кирпичом на старческой, слабой шее. По словам бабули, конечно же.

И девочка вылезла. Вылезла потому, что не могла больше терпеть этот бабушкин противный, режущий душу, крик. А еще потому что не хотела в подвал. Туда ее бабуля всегда запирала только за самые плохие проступки, а тут она всего лишь не вытерла крошки со стола и не помыла посуду. Даже ничего не разбила. Лучше перетерпеть боль, чем подвал.

Жесткий, кожаный ремень, обжигающий кожу, своим запахом напоминал девочке о папе. Так было проще справиться с желанием защищаться от хлестких ударов, ведь если этим разозлить бабушку, то она будет бить еще сильнее.

— Будешь еще свинячить, дрянь ты такая!? Будешь?

— Нет, бабушка, нет.

— Ты мне уже такое говорила! Почему ты везде оставляешь за собой грязь? В кого ты такая свинья-то?

— Ну я…. я же не вижу… — промямлила дрожащим голосом девочка.