Заброшенная дорога - [5]
— А командир-то нам завидует, — сказал Маркиан Фригериду, когда выбрался из толпы свитских. — Придётся ехать одним и налегке… А ты чего спрятался? — (Действительно, герул не стал подходить к Секундину и Беримунду, а скромно стоял за спинами). — Уж не ты ли отличился в доме того араба?
— Нет, конечно. Но мало ли что ему в голову взбредёт? — Фригерид горделиво пригладил длинные усы. — Облик-то у меня скифский!
Приятели спустились с трибунала и направились к воротам, что выводили на главную улицу лагеря.
— А знаешь? Я теперь тоже думаю — мне повезло, — сказал Маркиан. — Наконец-то поручили настоящее задание! Я уже месяц в Египте, а не делаю вообще ничего! Секундин меня держит просто для престижа: императорский гвардеец в свите! Один раз послал поздравить с днём рождения александрийского префекта — вот и вся служба. А меня зачем сюда направили из Константинополя? Чтобы я набирался воинского опыта, готовился стать командиром…
— Тебя выперли из Константинополя, чтобы освободить место в дворцовой страже для какого-нибудь сенаторского сынка.
Маркиан хмыкнул.
— Что бы ты в этом понимал. Я сам сенаторский сынок. У меня отец был наместником Верхней Мёзии.
— Правда? А мой грабил Верхнюю Мёзию.
— Так наши отцы могли быть знакомы! — обрадовался Маркиан. Они зашли в свою казарму, оставили в оружейной щиты и копья, взяли шлемы и кожаные сумки со сложенными панцирями. — Ладно, что теперь? В конюшню за лошадьми?
— Пока не нужны. Нам до Максимианополя всё равно плыть по Нилу. А там почтовых возьмём.
— Значит, идём на пристань и нанимаем барку? — Они вышли из казармы и направились по главной улице к преторианским воротам.
— Не торопись, брат. Куда так рвёшься? Подумай, у нас месяц не будет ни бабы, ни глотка вина. Пойдём оттянемся напоследок!
— Месяц? — удивился Маркиан. — Погоди, я смотрел дорожник. До Максимианополя спускаться по Нилу полдня, до каменоломен Клавдия пять переходов. Туда-обратно уложимся самое большее в две недели…
— И вернёмся в разгар налоговой кампании? Нет уж, брат. Может, насчёт месяца я загнул, но спешить не будем. Тем более что срока нам не поставили. Пошли к Евмолпу! Заодно познакомлю с Аретроей, помнишь, я рассказывал?
— Ты всё про свою эфиопку?
— Не разочаруешься, брат, клянусь. — Лицо Фригерида расплылось в мечтательной улыбке.
Они вышли из преторианских ворот на главную улицу Коптоса, что вела от ворот Калигулы к пристани на Большом канале.[20] Улица была широкая, по-римски обстроенная портиками для тени, но по-египетски немощёная и пыльная. Солнце уже сильно припекало. Шли утренние — от рассвета до сиесты — часы оживления городской жизни, но из-за несчастливого дня эпагомен прохожих было меньше обычного. Тянулся караван ослов с дровами для бань, сабейские купцы в чёрно-белых полосатых хламидах шествовали в церемониальной процессии с пением гимна.
Фригерид и Маркиан повернули на север, к великому храму Мина и Исиды. Ворота с циклопическими пилонами из розового песчаника выходили на главную улицу, как и ворота меньших храмов Осириса и Геба, расположенных южнее. Все храмы были давно закрыты и заброшены и мало-помалу растаскивались на камни для новых построек, но башни пилонов ещё высились над городом во всём величии.
— Может, по кубку пива для разгона? — Маркиан кивнул на вывеску с изображением Ра, наливающего пиво Сехмет.
— Не люблю египетское, но давай, — согласился Фригерид. — Бывают чудеса, иногда попадается и приличное.
В душной полутёмной пивной без столов и стульев не было посетителей. Воины устроились за стойкой. Неторопливая пожилая египтянка подала миску варёной капусты, по глиняному кубку с густой жёлтой мутью и по соломинке. Фригерид через соломинку втянул в себя немного жижи. Скривился:
— Никаких чудес. Медвежья моча!
Маркиан тоже глотнул, изучающе посмаковал.
— Нет, не медвежья, — сделал он вывод. — Я бы сказал, скорее гиппопотамья. Здесь нет медведей, брат. Это же не Германия.
Фригерид глянул на него пристальнее и нахмурился.
— Намекаешь, что германское пиво — медвежья моча?
— Нет, конечно, брат. Я ничего дурного не хочу сказать про германское пиво. — Маркиан вытряхнул из соломинки осадок и отпил ещё. — Я вообще про германское пиво знаю только одно: пиво бывает иллирийское.
Фригерид нахмурился сильней и положил руку на рукоять кинжала.
— Шутки шутками, иллириец, но не переходи границы.
— Ладно-ладно. Сойдёмся на том, что вот эту сладкую кашицу только египтяне могут считать пивом. — Маркиан отставил кубок с толстым слоем осадка и брякнул о стойку бронзовой монетой. — Всё, пошли к твоей чёрной Венере.
— Срежем через храм, — предложил Фригерид.
Портиком главной улицы они дошли до храма Мина и вступили в тень изрезанных рельефами пилонов. Когда-то створы ворот открывались только для жрецов, но теперь от ворот осталась одна гранитная рама, и кто угодно мог войти в церемониальный двор бывшего святилища. Через двор к следующей паре пилонов — входу в собственно храм — вела аллея колоссов Мина. Чёрная краска давно облупилась на изваяниях бородатого бога плодородия с торчащим фаллосом. Между колоссами бродили зеваки-приезжие, глазели на иероглифы и потирали на счастье фаллосы, отполированные до блеска. Вокруг зевак увивались местные попрошайки, торговцы вразнос и непрошеные помощники. Вот и к Маркиану с Фригеридом подлетел юркий паренёк с подбитым глазом, зачастил:
Первый удар загадочной инопланетной цивилизации почти уничтожил Землю. Высокая цивилизация сохранилась только в космических колониях, выжившее население Земли отброшено в постапокалиптическое варварство. Столетия спустя память о далеком враге оказывается слабее неприязни к ближнему. Увлеченные политическими дрязгами жители Земли и её космических колоний не желают замечать скрытых признаков возвращения инопланетян, которые готовятся установить полный контроль над человечеством. Герои романа – дочь командующего Космофлотом, обычный подросток из «варварского» поселения на Земле и оперативник спецслужбы одной из колоний – переживая разнообразные приключения, движутся к осознанию шокирующей правды об истинном месте человечества во Вселенной.
Миниатюры и короткие рассказы художественно исследуют различные варианты социального развития и место человека в альтернативных реальностях.
Случаи так называемого попаданчества всё чаще встречаются в последнее время. От случайного провала в прошлое не застрахован практически никто. Настоящий сборник призван помочь потенциальным попаданцам при затруднениях. В сборник включены как полезные инструкции для попаданцев, так и примеры правильных и неправильных попаданческих действий. На обложке — иллюстрация из журнала «Мир фантастики» (художник не указан).
Первый удар инопланетной расы практически уничтожил человечество. Высокая цивилизация сохранилась только в космических колониях, выжившее население Земли отброшено в постапокалиптическое варварство. Столетия спустя память о далеком враге оказывается слабее неприязни к ближнему. Завязшие в политических дрязгах, жители Земли и ее космических колоний не желают замечать скрытых признаков возвращения древнего врага, готовящегося к установлению тотального контроля над человеческой расой.Герои романа — дочь овер-коммандера Космофлота, мальчик из «варварского» поселения на Земле и оперативник спецслужбы одной из колоний — переживая разнообразные приключения, движутся к осознанию неприятной правды об истинном месте человечества во Вселенной.Отзывы:[1].
Жизнь Сакена Сейфуллина — подвиг, пример героической борьбы за коммунизм.Солдат пролетарской революции, человек большого мужества, несгибаемой воли, активный участник гражданской войны, прошедший страшный путь в тюрьмах и вагонах смерти атамана Анненкова. С.Сейфуллин в своей книге «Тернистый путь» воссоздал картину революции и гражданской войны в Казахстане.Это была своевременная книга, явившаяся для казахского народа и историей, и учебником политграмоты, и художественным произведением.Эта книга — живой, волнующий рассказ, основанный на свежих воспоминаниях автора о событиях, в которых он сам участвовал.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
Основываясь на личном опыте, автор изображает беседы нескольких молодых офицеров во время продвижения в России, когда грядущая Сталинградская катастрофа уже отбрасывала вперед свои тени. Беседы касаются самых разных вопросов: сущности различных народов, смысла истории, будущего отдельных культур в становящемся все более единообразном мире… Хотя героями книги высказываются очень разные и часто противоречивые взгляды, духовный фон бесед обозначен по существу, все же, мыслями из Нового завета и индийской книги мудрости Бхагавадгита.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Зов морских просторов приводит паренька из Архангельска на английский барк «Пассат», а затем на клипер «Поймай ветер», принявшим участие гонках кораблей с грузом чая от Тайваньского пролива до Ла-манша. Ему предстоит узнать условия плавания на ботах и карбасах, шхунах, барках и клиперах, как можно поймать и упустить ветер на морских дорогах, что ждет моряка на морских стоянках.
Роман. Пер. с узб. В. Осипова. - М.: Сов.писатель, 1985.Камиль Яшен - выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда - создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения - поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.