За журавлями - [40]
Но тут все пошло не так. Все не по сюжету… Творческий процесс Васи был внезапно прерван звоном разбитого стекла. На его подоконник упал камень величиной с чернильницу. В разбитое окно он увидел, как Сережка, спрыгнув с крыши сарая, со всех ног улепетывает со двора.
Выбежав на улицу, Вася успел заметить, как Сережкины уши скрылись за углом соседнего дома… Догнав героя своего рассказа, Вася учинил над ним расправу. Дворник вышел тоже не по сюжету, взял Ваську за шиворот и за самосуд отвел к родителям.
Весь вечер Вася думал и вздыхал: далека еще действительность от литературы!
ТЕТЯ ДАША
Вошли мы как-то с ним с передней площадки, раздышали в замерзшем окне каждый по дырочке и смотрим в лих, будто новыми домами любуемся.
Старичок, который с нами через переднюю вошел, деньги на билет передал, а мы с Колькой бесплатно едем. Монетки в руках зажали и держим, на всякий случай. Едем мы, едем… Вдруг слышу, за плечо меня кто-то трогает. Оглянулся — кондукторша.
— Билетик бери, востроглазый… И ты, дружок, бери, — сказала она Кольке.
Отдали мы монетки.
— Ишь, нагрели как… Должно, давно сели?! — строго сказала кондукторша и оторвала нам по билетику. — Тебя как зовут-то, востроглазый? — спросила она меня.
— Вовка.
— Нехорошо, Вовка, без билета ездить… Государство обманываешь, несознательно… Пионер небось…
Начал я оправдываться, да перестал. Виноват ведь.
После этого случая мы с Колькой часто к этой кондукторше попадали. Подружились даже… И как ее зовут узнали.
Войдем, бывало, в вагон, увидим ее:
— Здравствуйте, тетя Даша!
А она:
— Здравствуйте, ребятки! — И сейчас нам билетики отрывает, а мы ей деньги…
С билетом ехать здорово! Никого не боишься… Сам себе хозяин. Колька один раз даже какую-то песенку от хорошего настроения начал насвистывать.
Тетя Даша посмотрела на него и говорит:
— Колька, перестань! Чтоб этого в трамвае больше не было… Некультурно… Понял?
— Понял, — говорит Колька и перестал.
Однажды тетя Даша увидела нас и говорит:
— Скоро, ребятки, я на другую работу перехожу. Кондукторов на нашей линии больше не будет… До свидания! — До свидания, тетя Даша! Всего вам хорошего… — сказали мы с Колькой и сошли на нашей остановке.
…Дней через пять сели мы в вагон, а кондуктора нет, пассажиры билеты сами отрывают. Деньги в никелированную кассу бросают. На честность.
Постояли мы с Колькой, посмотрели… Потом опустили наши монетки и оторвали по билетику.
РЮМ-РЮМ…
Сашка подошел к своему крыльцу и увидел мать, скалывающую лопаткой лед с приступок.
— Ты где это пропадаешь, птицелов? — заворчала мать. — Смотри, подстрелят тебя немцы. Иди домой! — приказала она. — Посинел небось.
Сашка молча поднялся на крыльцо, оббил веником снег с валенок и вошел в избу.
В избе тихо. Пойманный неделю назад снегирь, свернувшись в красный шарик, сладко дремал в клетке.
Сашка подошел к клетке и тихонько свистнул. Снегирь встрепенулся, выпятил грудку и запел доверчиво: «Рюм… Рюм… Рюм…»
Сашка полез в карман, достал несколько коноплинок и посыпал в клетку.
Снегирь слетел с жердочки и снова: «Рюм… Рюм…»
Вошла мать и, увидев Сашку у клетки, сказала:
— Спрятал бы ты снегурушку… А то ведь придет Хлюгель — отнимет. Он каждый день по дворам шастает.
— На что он ему, — ответил Сашка, — он кур ловит.
Стали ужинать. Сашка поел жидких щей с кусочком жмычного хлеба и полез спать на печку.
— Ты бы завтра обвязал яблони, Саня, — попросила мать. — А то ведь зайцы всю кору обгложут.
— Не буду, — сказал Сашка. — Все равно немцы все яблони на дрова порубят.
Мать вздохнула. Она и сама видела, что солдаты в клубе без конца палят две печки.
Хлюгель заявился утром.
Дома был один Сашка. Он лежал на печке и молча следил, как генеральский денщик орудовал в избе… Вот он полез в кадушку за огурцами… В левой руке Хлюгель держал двух подстреленных петухов. Своего петуха Сашка узнал сразу: гребешок — мясистый, распухший, а крылья — светло-коричневые.
Когда Хлюгель подошел к клетке и остановился, у Сашки забилось сердце. Немец снял со стены клетку, поднес ее к окну, чтобы получше рассмотреть красногрудую птицу. И тут Сашка не выдержал. Он соскочил с печки и, ухватившись за клетку, крикнул:
— Не дам снегиря! Петуха убил нашего… и уходи, длинноногий!
Денщик угрожающе посмотрел на мальчишку. Но, увидев в окне, как промчалась генеральская машина, заторопился, поставил клетку и выбежал на улицу.
А вечером, как и ожидал Сашка, он пришел за птицей. К удивлению матери, Сашка отдал снегиря спокойно.
— Хороший певчий птиц! — забирая клетку, сказал Хлюгель. — Я подарю его генераль!
— Здорово поет, — похвалил Сашка.
— Ты что ж это, генерала услаждать вздумал? — строго спросила мать Сашку, когда немец ушел.
Сашка засмеялся.
— А в клетке-то не снегирь, — сказал он. — Да и клетка старая, того и гляди развалится.
Мать ничего не понимала.
— Чего еще удумал?
— А ничего… Я Хлюгелю воробья поймал… А грудку ему красной краской покрасил… Пусть чирикает.
